И.В. Можейко «7 и 37 чудес» Глава «Абу-Симбел — Дважды чудо»

Античные авторы, отнесшие пирамиды к числу чудес света, не обошедшие вниманием Александрийский маяк на острове Фароси немало писавшие об Александрийской библио теке, ни слова не сообщили об Абу-Симбеле. Они о нем не знали. Не сообщили об этом храме спутники Наполеона: полки туда не добрались. И потому, когда в 1813 году швейцарец Буркхардт, который путешествовал вверх по Нилу переодетый арабом, добрался до третьих порогов Нила и услышал о храме Эбсамбала, он попросил отвести его к этому строению. Но храм, увиденный им, хоть и показался краси­вым, большого впечатления не произвел. В Нижнем Египте Буркхардт видел куда более впечатляющие храмы.

Стоя на берегу Нила между первыми и вторыми порога­ми, почти у южной границы Судана, Буркхардт смотрел на пилоны, вытесанные в круто спускающейся к берегу скале. Между пилонами, оберегая вход в храм, возвышались шесть статуй — четыре мужские и две женские,— до колен засыпан­ные песком. Статуи тоже были вытесаны в скале.

Буркхардт заглянул внутрь. Обширный низкий зал уходил в темноту, и свет факелов, которые принесли с собой провод­ники, выхватывал изысканные, когда-то раскрашенные баре­льефы. Под ногами хрустели угольки от костров и шуршали пересохшие тряпки. Проводник объяснил Буркхардту, что окрестные феллахи прячутся в этом храме от набегов бедуи­нов. Было душно, прекрасные царицы простирали тонкие длинные руки к богам, не обращая внимания на закутанного в бурнус пришельца. В глубь храма, в тесную тьму коридоров, Буркхардт забираться не стал. С облегчением выбрался через гору песка обратно к берегу и зажмурился от ослепительного солнца.

Спускаясь к ожидавшей его лодке, Буркхардт обернулся, чтобы кинуть последний взгляд на каменные статуи, отвесы скал и языки песка, навеянные за тысячелетия пустыней. И вдруг он увидел нечто необычное слева, там, где склон плос­когорья отступал от воды.

Язык песка, влившийся в долину, словно водопад, и до­бравшийся до воды, достигал там многометровой толщины, из песка на путешественника смотрела громадная голова, Увенчанная двойной короной фараона, дальше от берега он Увидел еще две утопленные в песке короны.

- Что это такое? — обернулся Буркхардт к проводнику.

Проводник пожал плечами. Статуи джиннов были спря­таны пустыней испокон веку.

- Там тоже храм?

Проводник не ответил. Взявшись за высокий нос лодкион ждал, когда этот любопытный хаджи последует за ним. Но Буркхардт уже бежал, утопая в песке, к погребенным колос­сам…

Ничего больше Буркхардт не увидел. Он даже не понял, стоят ли эти статуи, сторожа скрытый вход в храм, либо это — сидячие статуи, как колоссы Мемнона в Фивах…

Прошло четыре года, и итальянский путешественник Джованни Бельцони сделал второй шаг в открытии колоссов у городка Абу-Симбел. Итальянский авантюрист был в не­сколько ином положении, чем его предшественник: у Бель­цони был документ, выписанный английским генеральным консулом и подтвержденный турецкими властями. Ему раз­решалось искать древности для Британского музея.

Бельцони знал об открытии Буркхардта и предположил, что статуи Абу-Симбела берегут храм, в котором, спасенные пустыней от грабителей, таятся сокровища.

Приехав в Абу-Симбел, Бельцони нанял рабочих и при­нялся копать песок между статуями.

Через несколько дней показался вход в колоссальный пещерный храм, состоящий из нескольких обширных залов с десятиметровыми статуями. Это был, как писал Бельцони, «один из самых великолепных храмов мира, богатый замечательными барельефами, карти­нами и гигантскими фигурами». Бельцони спустился внутрь с блокнотом, надеясь зарисовать то, что видел, но жара в храме была такая, что от пота бумага сразу размокла, и пришлось спасаться бегством, чтобы не потерять сознание от духоты.

Саркофагов, мумий, драгоценностей — сокровищ в храме не было.

Через несколько лет одну из статуй, сидевших у входа в храм, ту, что была ближе других к реке, расчистили. Статуя достигала двадцати пяти метров в высоту и была вырезана, как и весь храм, из скалы. Вес ее (что узнают куда позже, и что будет немаловажно для тех, кто придет сюда в середин XX века) превышал 1200 тонн.

Стало ясно, что статуя изображает Рамзеса II, одного и последних великих строителей Нового царства, построивще го этот пещерный храм за тринадцать столетий до наше! эры.

Абу-Симбел стал одним из самых популярны; мест паломничества туристов в Египте и самой южной точ­кой, до которой добирались туристы.

Одной из них была Амелия Эдварде, попавшая туда в один из октябрьских дней 1870 года. Она вошла в храм ут­ром, когда еще нежаркое осеннее солнце поднялось за Ни­лом, освещая постепенно фасад храма. В тот момент, когда Амелия Эдварде проходила между высокими пилонами, солнце как раз высветило лица статуй — три одинаковых гигантских лица, голова четвертого колосса упала и лежала у ног статуи.

Амелия не спешила. Несмотря на жару и духоту в храме, она шла медленно, задерживаясь у барельефов, и проводник терпеливо вел факелом вдоль стен, заставляя статуи гримас­ничать. Наконец Амелиядобралась до последнего за­ла — святилища… И вдруг ей показалось, что ее настигает огонь: ослепительный свет ударил в спину, и луч солнца уперся в фигуры Рамзеса и бога Амона, сидящих у задней стены святилища. Несколько минут статуи купались в сол­нечном свете, потом луч исчез, и святилище вновь погрузи­лось в темноту. Так было сделано открытие.

Оказалось, что храм построен с таким расчетом, что дважды в году, утром, поднимающееся солнце пронзает всю анфиладу подземных залов и освещает статуи святилиша. Подсчитано, что впервые солнце осветило статуи 20 октября 1274 года до нашей эры, в день тридцатилетнего юбилея цар­ствования Рамзеса II.

Пожалуй, на этом и можно бы завершить рассказ об Абу-Симбеле, дополнив его несколькими фразами о том, как строили и раскрашивали этот храм, или рассуждениями (впрочем, ничего не объясняющими), почему Рамзес избрал местом для столь гигантского строительства пограничный район своей державы, пустынный и безлюдный…

Но судьбе было угодно, чтобы с Абу-Симбелом была связана драматическая история наших дней.

Уже к началу строительства Асуанской плотины было ясно, что созданное людьми водохранилище — озеро Насер по­степенно затопит побережье Нила выше первых порогов и под воду уйдет ряд памятников Верхнего Египта и Нубии. И наверняка храмы Абу-Симбела — малый храм, увиденный Буркхардтом, что построен в честь царицыНефертари, и большой храм — Рамзеса и Амона.

Когда об этом стало известно, возникло множество пла­нов спасения Абу-Симбела. В ЮНЕСКО, возглавившую кам­панию по спасению храмов, поступали проекты со всех кон­цов света. Помимо ряда просто фантастических либо фанта­стически дорогих существовали проекты реальные. Например, французский проект предлагал сооружение вокруг храмов каменной, заполненной песком дамбы. Однако вско­ре выяснилось, что если сооружение самой дамбы вполне осуществимо, то стоимость системы отвода просачивающей­ся сквозь дамбу воды превысит стоимость сооружения самой дамбы, но не даст гарантии, что храм будетобезопасен. Ита­льянские инженеры предложили вырезать из скалы оба храма целиком и поднять их домкратами. Но для этого требовалось создать домкраты, способные поднять две глыбы в 300 тысяч тонн и в 60 тысяч тонн весом. Был проект соорудить громад­ные понтоны, дождаться, пока вода подступит к храмам и са­ма поднимет их выше. Из Польши поступил проект, который предлагал оставить храмы под водой, но покрыть их железо­бетонными колпаками. Наконец англичане предложили зато­пить храмы, но окружить их тонкой стеной, которая бы не пропускала к храмам мутные воды Нила, а создала как бы ак­вариум чистой воды, чтобы туристы могли любоваться затоп­ленными храмами с пароходов.

В результате долгих переговоров и рассмотрения сотен проектов ЮНЕСКО и правительство АРЕ остановились на итальянском проекте подъема храмов домкратами.

Но последнее слово осталось не за инженерами, а за финансиста­ми. Стоимость итальянского проекта составляла девяносто миллионов долларов — сумму, которую оказалось невозмож­ным выделить.

Время не ждало — вот-вот должно было начаться запол­нение водохранилища. И тогда пришлось пойти на компро­миссный план, предложенный шведами: распилить храмы на блоки, поднять их поочередно вверх и там, на новой площад­ке, собрать храмы вновь.

Однако и этот план оказался крайне сложным. Без пре­увеличения можно сказать, что спасение Абу-Симбела стало одним из замечательных инженерных достижений XX века.

Работы начались с того, что параллельно со строительст­вом городков для инженеров и рабочих, подвозом оборудова­ния и материалов были сделаны пескопроводы — большого сечения трубы, сквозь которые к храмам Абу-Симбела пода­вался песок. Строители, как ни странно это может показать­ся, намеревались вернуть храмы к тому состоянию, в котором их увидел Буркхардтсто пятьдесят лет назад. Лишь после то­го как статуи у храмов были полностью погребены под тыся­чами тонн песка, начались работы: следовало взорвать скаль­ный козырек, нависающий над статуями, убрать лишнюю по­роду над самим храмом.

После того как козырек был взорван и глыбы камня по песчаному склону скатились к поднимающейся воде, нача­лись раскопки: надо было добраться до пещерного храма сверху, через многометровую толщу породы. В то же время срочно ставили забор из стальных свай: Нил поднялся уже так высоко, что в весенний разлив мог затопить храм. К сва­ям насыпали дамбу: весной 1965 года Абу-Симбел совсем ис­чез — за дамбой и песчаной горой.

И тогда, завершив подготовительные работы, начали са­мое главное — распилку храма.

Песчаник, из которого состоит скала, сравнительно мя­гок, но это, облегчая работу, в то же время призывало к осо­бой осторожности. Мягкость и податливость камня грозила опасностями, ведь голова второго от реки колосса упала еще при жизниРамзеса.

Прежде чем начать разборку храма, специалисты просту­чали, проверили каждый квадратный сантиметр памятника, составили подробные схемы, на которых отметили любую трещину и раковину, а все подозрительные места скрепили полимерными клеями.

Для того чтобы распилы были точны­ми и тонкими, из Италии пригласили камнерезов с мрамор­ных карьеров — знаменитых мастеров этого дела. Итальян­ские рабочие и их помощники — египетские каменотесы тонкими пилами осторожно пилили камень, причем порой им приходилось работать, согнувшись под потолками храмо­вых помещений, среди тесных стальных лесов, которыми бы­ли обнесены храмы изнутри.

Наступил знаменательный день 10 октября 1965 года. В том году святилище храма не дождалось, пока луч света про­никнет туда снаружи: крыша была уже снята и поднята по блокам на подготовленную площадку. Там же стояли рядами блоки: одинаковые павианы человеческого роста, что еще не­давно составляли портик храма, пронумерованные, забинто­ванные, словно мумии, колонны и пилястры из нижних за­лов… 10 октября подъемный кран протянул крюк к лицу крайней статуи… Журналист, присутствовавший при этом, записал в дневнике: «Рассвет привлек на площадку участни­ков события. Солнце чуть поднялось над горизонтом, когда крановщик получил приказ начинать.

Медленно, медленно лицо бога-царя отделилось от ушей… это было зрелище, ко­торого я никогда не забуду. На какое-то мгновение мной овладела дикая мысль, что великого фараона пытаются унич­тожить современные варвары. Повиснув на тросе, громадное лицо медленно поворачивалось вокруг оси. Казалось, выра­жение лица под лучами солнца преображается игрой света и тени… Затем лицо фараона нежно уложили на подстилку спе­циального трейлера, чтобы тот отвез его на платформу, где уже хранились прочие части храма».

А для строителей лицо фараона лишь блок номер та­кой-то, один из тысяч блоков, каждый из которых нужно доставить на новое место в целости и сохранности.

Это не означает, что инженеры и рабочие не могли так же чувст­вовать красоту и величие колоссов, как и приезжий журна­лист,— им просто было некогда. Вся операция по спасе­нию Абу-Симбела велась как непрерывная гонка, соревно­вание с Нилом: к августу 1966 года все работы должны были быть закончены, иначе вода озера Насера хлынет че­рез временную дамбу и все, что не успели поднять наверх, станет ее добычей. Впервые за много тысячелетий откры­тые для солнца и воздуха помещения — залы и колоннады храмов поражали прежде всего тем, сколько сил и умения потратили художники и скульпторы Древнего Египта, что­бы украсить внутренние помещения.

Сотни барельефов и фресок писались в душной темноте при свете факелов или светильников — там, где и полчаса трудно пробыть. Все стены исписаны сплошь — этот титанический труд совер­шен во славу фараона-бога. В те отдаленные места изредка наезжали паломники да государственные чиновники. И лишь порой по залам, мимо статуй Рамзеса, проходил жрец, свет от языка пламени касался фресок на стенах, и вновь храм погружался во тьму.

Храм построен в ознаменование «седа» фараона — три­дцатилетия его восшествия на трон. «Сед», как полагают, был памятью о тех отдаленных временах, когда вождя племени, достигшего старости, убивали, дабы передать его функции более молодому правителю. Поэтому «сед» в Древнем Египте означал как бы возобновление царской власти, новое царст­вование. Для того чтобы оно прошло не менее удачно, чем предыдущее, следовало показать богам, чего великий фараон стоит. Оттого столь велики колоссы у входа, оттого барелье­фы в храме столь торжественно рассказывают о победах над хиттитами, которые в действительности были лишь оборони­тельными боями. Все это предназначалось не для посетите­лей, а должно было напоминать богам, видящим и во тьме, что фараон достоин принадлежать к их когорте.
При переносе храма параллельно шло его изучение, кото­рым занимались египетские археологи. Ведь редко выдается такой случай: на глазах у ученых целый храм извлекается на свет, и можно изучить не только каждую букву надписей, но и каждую трещину, каждую ошибку художника, каждую при­хоть фараона, тщательно скрываемую от смертных. К приме­ру, удалось увидеть на одном из барельефов, что первонача­льно фараон был изображен стоящим перед восседающими Амоном и богиней Мут. Затем последовал приказ изменить табель о рангах.

Скульпторы перекроили барельеф таким об­разом, что теперь Рамзес уселся между богами как равный. А для того чтобы новый бог уместился, пришлось отодвинуть богиню Мут направо и уменьшить ее.

Стало ясно, что во время строительства и украшения внутренних помещений храма умерла любимая наложница фараона Исет-Неферти. Дело в том, что дочь Рамзеса и Исет-Неферти изображена на барельефах главного зала как принцесса, вместе с матерью и отцом. И вот в глубинных по­мещениях найдены фрески, изображающие ее уже как цари­цу. Это могло случиться только после смерти ее матери. Обы­чаи, разрешавшие фараонам жениться на своих сестрах и до­черях, имели определенные этические ограничения.

Вскоре после завершения строительства, очевидно еще при жизни фараона, голова одного из колоссов упала к его ногам. Строители храма недосмотрели какую-то трещину или каверну в песчанике. Поставить голову на место оказалось невозможным. Неизвестно, воспринял ли фараон это как дурное предзнаменование либо как бог был выше частностей, но по всему, что удалось понять в разобранном храме, конст­руктивные недостатки и частичные разрушения, обнаружен­ные в первые же десятилетия после сооружения храма, так и не были исправлены.

Еще лет триста храм был действующим: в нем жили жре­цы и раз в год выносили к Нилу ладью со статуями божеств, включая статую Рамзеса, но затем Египет потерял власть над Нижней Нубией, храм был заброшен, и песок пустыни начал ручьями ссыпаться с плато, постепенно поднимаясь к статуям.

Еще одна любопытная деталь обнаружилась при работах, удалось установить, что к VI веку до нашей эры песчаная гора достигла бедер колоссов. Тогда через эти места проходила армия греческих и финикийских наемников, посланная 1 очередное покорение Нубии. Видно, армия не спешила: два наемника поднялись по песчаному склону к бедру Рамзеса и основательно поработав ножами, высекли на ноге фараона-бога следующее «коммюнике»: «Царь Псамметих прищеп к Элефантине, и те, кто был сПсамметихом и плыл вверх по реке, пока было возможно, написали это. Потасимто вел иностранцев, а Амасис — египтян. Мы написали это: Архон, сын Амоибихоса, и Пелкос, сын Удамоса». Это — одна из древнейших греческих надписей.

Строители успели. В дни, когда воды озера Насера уже подбирались к площадке, на которой недавно еще стоял храм, началась сборка блоков, а затем и колоссов на верхний террасе, где в скалах была вырублена ниша, могущая вмес­тить огромный храм. Уже иные проблемы волновали строителей: что делать с упавшей некогда головой второго колос­са? Как заштукатуривать шрамы между блоками…

Директор Египетского археологического управления, раз­мышляя вслух над вторым вопросом, сказал: «Повреждения, нанесенные фараону, будут залечены. Соединительные швы будут заполнены раствором вплоть до нескольких миллимет­ров от поверхности. Мы могли бы добиться и большего: не только залечить раны, но и сделать швы незаметными. Но будет ли это справедливо по отношению к нашим предкам, К нам самим и тем, кто придет сюда после нас?»