Б.А. Тураев. «История Древнего Востока». Глава «Аменхотеп (Эхнатон) и Азия»

В одном гимне Амону, до­шедшем до нас от времени торжества религии Амона над Атоном, поэт, видя запу­стение Телль-Амарны, вос­клицает: «Ты настигаешь того, кто преступает против тебя. Горе восстающему на тебя! Твой град непоколебим, а преступивший против тебя повержен. Мерзок восста­ющий на тебя, где бы то ни было. Солнце незнающего тебя заходит… двор престу­пающего против тебя — во мраке, когда вся земля ос­вещена… Ты — счастье и благословение».

Аменхотеп IV обращал на Азию меньше внимания, чем его отец, и влияние Египта там сильно пошат­нулось. Занятый своими религиозными реформа­ми, он был плохим дипломатом и сам для борьбы и строительства нуждался в золоте, а потому был далеко не так щедр, как его отец. Все это возбуждало в Азии неудовольствие. Современником его был вавилонский царь Бурна-Бурариаш, почти одновременно с ним (около 1380 г. до н. э.) вступивший на престол, но успевший отправить еще его отцу письмо о своем воцарении. Тон дошедших до нас пяти его писем уже иной, чем у его отца: он проникнут чувством и личного, и го­сударственного достоинства. Уже в первом письме он жалу­ется, что фараон не потрудился справиться о его здоровье, когда он был болен. Правда, его посол сказал ему, что рас­стояние слишком велико, но все же не ясно ли теперь, что «в стране моего брата имеется все, и он ни в чем не нуждается, и что и у меня есть все, и мне ничего не надо», т. е. дело сводит­ся к простым официальным отношениям.

Но это нежелательно и он посылает кое-какие подарки, пока немного (4 мины лазоревого камня и 5 упряжек лошадей) — ведь расстояние велико и путь затруднителен. А ему самому необходимо золото Для построек — пусть его брат пришлет золота, но сам, не Доверяя чиновникам, так как недавнее поступление, запечаанное не в присутствии царя, не выдержало испытания и казалось неполновесным. Все это мало помогло. В следующих письмах Бурна-Бурариаш жалуется, что послы три раза были у него и ничего с собой не приносили, поэтому и он ответил тем же. Тогда фараон послал 20 мин золота, но оно опять оказалось неполновесным (когда положили в печь, не оказалось и 5 мин); это рассердило вавилонского царя. Он писал Аменхотепу IV: «Если ты не можешь быть столь же щедрым, как твой отец, то пришли хоть половину…»

Кроме того, Аменхотеп IV, не признававший этикета у себя дома, не считался с ним и в международных отношениях, а вавилонс­кий царь, по-видимому, был крайне щепетилен. В одном письме, где дело идет об отправлении вавилонской царевны в Египет, для конвоирования которой фараон прислал всего пять колесниц, Бурна-Бурариаш ужасается: «Пять колес­ниц! Что скажут соседние цари: дочь великого царя конвои­руют пять колесниц? Когда мой отец отправлял мою сестру к твоему отцу, ее сопровождало три тысячи человек». Но бы­вали и более серьезные недоразумения. Аменхотеп IV при­нял послов от царя Ассирии, которого вавилоняне считали своим вассалом, с таким же почетом, как послов Бурна-Бурариаша. Это привело последнего в большой гнев.

Наконец, большое неудовольствие возбудили в вавилон­ском царе неоднократные нападения на его послов в Сирии, которая теперь, предоставленная сама себе, сделалась цен­тром анархии и разбоя. Он жалуется в одном письме на раз­грабление каравана его посла; другое специально посвяще­но жалобе на поступок с его купцами: «Нафуририи, царю Египта, моему брату, Бурна-Бурариаш, царь Кар-Дуниаша, твой брат! Тебе, твоей стране, твоему дому, твоим женам, тво­им сыновьям, твоим вельможам, твоим коням, твоим колес­ницам привет. Я и мой брат заключили дружбу и сказали взаимно: «Как наши отцы, будем и мы друзьями». А вот, ког­да мои купцы, уехавшие с Аху-табу, задержались в Ханаане, Шумадда, сын Балумми, и Шутатна, сын Шарату, князья го рода Акко, выслали своих людей, убили моих купцов и похитили их деньги. Я послал к тебе, спроси посла: он расскажет тебе. Ханаан — твоя страна; ее цари — твои слуги. Я оскорблен в твоей стране. Накажи их, возврати деньги, которые они похитили; казни людей, убивших моих слуг, отомсти кровь их. Если ты не казнишь этих людей, они еще раз пере­бьют мои караваны, а то и твоих послов, и между нами будетперерезано сообщение, а твои люди от тебя отпадут». Beроятно, все эти упреки и требования возымели действие, по крайней мере, до нас дошли огромные списки подарков фа­раона Бурна-Бурариашу (вещи из золота, серебра, бронзы, слоновой кости) — вероятно, по поводу приезда к нему вави­лонской царевны. Однако в конце концов отношения испор­тились, и «царь Кашши» (касситского Вавилона) оказался в числе врагов фараона. Испортились также отношения с Тушраттой, который пи­шет фараону в числе прочего следующее: «Твой отец отда­вал в литейную статуи в присутствии моего посла; их делали отличными и полновесными; после того, как они были гото­вы, мои послы свидетельствовали их собственными глазами. Точно также и золото, которое без числа, что он мне посылал, показывал он и говорил моим послам: «Вот статуи, вот золото и утварь без числа, которые я посылаю моему брату; смотри­те их собственными глазами». А теперь, брат мой, ты при­слал мне не те статуи, которые предназначал твой отец для отправления, а деревянные позолоченные; точно так же и со­суды, предназначенные твоим отцом, ты не выслал». Фараон без нужды задерживал послов! Тушратта стал платить тем же. Фараон требовал казни каких-то подданных Тушратты, совершивших в Египте преступление. Тот готов был испол­нить все требования, но указывал, что в былые времена его предки были далеко не так податливы и лишь после долгих просьб отдавали в Египет своих царевен. Однако уступчи­вость Тушратты, вызванная отчаянным положением его цар­ства, не привела ни к чему. Отношения испортились и связи прекратились. Царь Библа, египетский вассал, намекает фараону, что царь Митанни и царь Кашши (Вавилона) хотят отторгнуть землю царя. Он же сообщает, что царь Митанни даже двигался на Финикию, но отступил из-за недостатка воды. Он заодно и с бунтарями против фараона. Однако из этих же писем мы узнаем, что царь хеттов покоряет все зем­ли, бывшие во владении царя Митанни и Нахарины…

В одном документе вре­мени XIX династии, относя­щемся к области поземель­ных отношений, когда было необходимо подкрепить пра­ва ссылкой на давнее вла­дение и обратиться к эпохе царя-еретика, а, следова­тельно, и упомянуть его, мы встречаем вместо его име­ни «враг из Телль-Амарны».

Гневное письмо, которое царь вавилонский написал Аменхотепу IV: «При моем отце Куригальзу все хананеяне писали ему: «Мы соби­раемся пойти к границе и вторгнуться, соединимся с то­бою». Отец мой так отве­тил им: «Не думайте согла­шаться со мною. Если вы за­мышляете войну против царя Египта, моего брата, и заклю­чите с кем-нибудь союз, то я не пойду с вами, а разгром­лю вас, ибо он в союзе со мною». Итак, мой отец не послушал их ради твоего отца. А теперь, ведь я не по­сылал к тебе ассириян, моих подданных. Зачем же они прибыли в твою страну? Если ты любишь меня, они не дол­жны ничего достигнуть: от­пусти их ни с чем».

В стороне от Сирии находилось царство Алаши (Кипр); в переписке участвует царь этого острова, но его имя не приво­дится, равно как не называет кипрский царь и имени фараона в двух письмах говорится, что адресат «вступил на пре­стол» и ему шлются приветствия; речь, очевидно, идет об Аменхотепе IV, и звучит знакомая нам нотка неудовольствия. Когда в водах Египта попались ликийские морские разбойники и среди них оказались кипрские уроженцы, фараон винил в этом царя Алаши. Тот уверял, что и сам он терпит от ликийцев и, конечно, ни в чем не виновен. В Египте тогда задержали кипрских послов и наложили арест на корабли. Кипрский царь заявил, что арестованы его купцы, и требо­вал выдачи кораблей как своей собственности. Когда офи­циальный путь ни к чему не привел, в переписку вступили министры двух государств. Результат остается неизвестным. В одном из писем кипрский царь требует, чтобы фараон не вступал в союз с Вавилоном и хеттами. Еще при Аменхотепе III князь Кадеша-на-Оронте Итакама является агентом хеттского царя и теснит вассалов фа­раона, которые (как, например, Аккизи Катнский) говорят о серьезности положения и требуют энергичного вмеша­тельства египетских войск. Итакама завладевает областью Амки между Ливаном и Антиливаном. Окрестные вассалы фараона пишут ему, как бы сговорившись, письма тожде­ственного содержания: «Пусть царь напишет Итакаме. Пусть позаботится царь и пришлет войска, чтобы мы вер­нули города царя…» Но фараон не только не двинулся про­тив хеттов, но даже спокойно смотрел, как под их влиянием началась невероятная смута. Некогда над всей областью Амурру был поставлен князь Абдаширту, который, нахо­дясь в Сумуре под наблюдением рабису Пахамнаты, «хра­нил все земли для царя». Но это продолжалось недолго. Он стал во главе бродячих семитских орд, опустошавших Сирию. Теперь он был самым могущественным человеком в Амурру. Князья стали переходить на его сторону уже из одного страха быть убитыми. От царя после продолжитель­ной осады отпал Сумур; египтяне, бывшие там, бежали. Теперь роль Абдаширты и Сумура, по распоряжению фа­раона, переходит к царю Библа Риб-Адди, огромное коли­чество (64) писем которого представляет сплошной вопль и жалобы на притеснения и насилия Абдаширты, а затем его сына Азиру, этой «бродячей собаки».

Еще во время оса­ды Сумура Риб-Адди уведомлял царя, что Абдаширту овла­дел Амбией, Шигатой, Аркой, перебил их князей, что царь Сидона Зимрида перешел к Абдаширту, и грозил сам сде­лать то же, если царь его не выручит: «Отвечай мне или я заключу союз с Абдаширтой, как Япа-Адди и Зимрида; тог­да я спасен с моими людьми». Граждане его также склонны к отпадению. Однако дела Абдаширту вскоре пошатнулись, и он в конце концов был убит, по-видимому, своими же людьми. Едва ли может быть сомнение, что он действовал в согласии с царем хеттов. Кроме внешних врагов, у Риб-Адди были еще ссоры личного характера; на него клеветали пе-реддвором и египетским наместником Северной Сирии Па-хором, сидевшим в городе Кумиди. Он просит прислать ра­бису рассудить его, умоляет о присылке двадцати египетс­ких и двадцати эфиопских солдат для спасения Сумура. Тщетно. «Люди, которых я послал в Сумур, взяты корабля­ми Тира, Берита, Сидона; все в Амурру заодно с ними. Все гарнизоны покинули Сумур, и вестник не мог проникнуть туда: все пути заняты». А царский чиновник не только не стал на сторону Риб-Адди, а, напротив, перебил его защитников — шардана. В городе начались волнения. В это же время, одновременно со вступлением на престол Аменхотепа IV, пал Сумур. Несчастный царь был накануне осады. Он уже просит теперь триста солдат и тридцать ко­лесниц, а на вопрос царя о лесе (вероятно, дани) пишет: «Его добывают в странах Зальхи и Угарит, но я не могу послать туда моих кораблей. Когда Азиру стал мне врагом, все кня­зья стоят с ним заодно. По их желанию ходят их корабли и берут, что им нужно». Он указывал, что и Па-хор не удер­жится в Кумиди, и говорил, что боги унесены из Библа, что чувствуется недостаток в припасах, что его семья и гражда­не Библа стали уже требовать, чтобы он перешел на сторо­ну врагов, но он решился лучше обратиться к князю Бейру­та — Аммуниру. Пользуясь его отсутствием, враждебная партия, с братом его во главе, захватила власть, и Риб-Адди не впустили в город. И при дворе ему не повезло: послан­ный туда сын его не был допущен к царю. В Библе перешли на сторону Азиру… С Кипром Египет вел ожив­ленную торговлю, посылая туда золото, серебро, благо­вония и другое и получая в обмен в огромном количе­стве медь, а затем лес и сло­новую кость. Так, однажды царь извиняется перед фара­оном, что не мог вовремя послать ему достаточно меди и даже три года задерживал его посла, так как в стране была «рука Нергала» (чума), истребившая большую часть населения и приостановившая разработку меди. Тут же он упоминает об одном своем подданном, умершем в Егип­те, и просит фараона выдать его имущество послу для пе­редачи семье, оставшейся на родине. В амарнской гробнице Мериры II сохранилось изобра­жение хеттского посольства к Аменхотепу IV. Среди пе­реписки есть также два пись­ма от хеттского царя Суппилуилумы. В одном из них речь также идет о нарушении эти­кета: фараон поставил в письме свое имя раньше имени хеттского царя. От­сутствие дальнейших писем объясняется легко: сношения были прерваны, и начались враждебные действия. При­чиной и поводом, конечно, было не это нарушение эти­кета, а общее политическое положение. Разрастающее­ся могущество хеттской дер­жавы неудержимо влекло ее на юг, где Митанни из со­юзника фараона преврати­лось в вассала хеттского царя, а Сирия была предоставле­на сама себе. Аналогичные письма дошли и из Тира, царь которого был в безвыходном положении — амореи и вражда Сидона отре­зали его от берега:

«Царю, моему господину, моим богам, моему солнцу. Абимильк, твой слуга. Семь и семь раз к ногам царя, мо­его господина, падаю я. Я прах под сандалиями царя, моего господина. Мой господин — солнце, выходящее ежедневно над странами по предписанию бога солнца, отца  милостивого, который оживляет своим ра­достным словом (при восходе) и который успокаивает все страны при закате. Который дает греметь на небе своему гласу, как Ададу, так что вся земля трепещет перед его громом. И вот слуга пишет своему господину… На груди и на спине ношу я слово царя, моего гос­подина. Кто не принимает слова своего господина, по­теряна страна того, потерян его дом, уничтожено его имя в целой стране. А кто слушается, благоден­ствует его город, благоденствует и страна, имя его пребывает вовек. Ты солнце, восходящее надо мною, и стена медная, защищающая меня… Я говорю моему сол­нцу: «Всегда хотел бы я видеть лицо царя, моего госпо­дина. Я защищаю город Тир, великий город, для царя, моего господина, пока не выйдет могучая рука царя ко мне, чтобы дать мне воду для питья и дрова, чтобы согреть меня. Далее: Зимрида, сидонянин, пересы­лается ежедневно с бунтовщиком Азиру, сыном Абдаширты, относительно всего, что он узнает из Егип­та. А потому я пишу царю, моему господину; хорошо, чтобы он знал об этом…

Весьма хотел бы я видеть лицо царя, моего господи­на, но не могу освободиться из рук Зимриды Сидонского. Лишь только услышит он, что я собираюсь ко дво­ру, начинает против меня враждебные действия. Да даст мне царь двадцать человек защищать город царя, моего господина. Тогда я пойду к нему, чтобы созер­цать лицо его… Да знает царь, что мы заперты со сто­роны материка, что у нас нет ни воды, ни дров. Я по­слал Илумилки как вестника к царю… Царь написал нам: «Что ты услышишь из земли Ханаанской, сообщай мне». И вот, царь Дануны умер, его брат сделался царем пос­ле него, в его земле спокойно. И да знает царь: Угарит, царский замок, пожрал огонь наполовину. Хеттов там нет. Итакама занял Кадеш, а Азиру начал вражду с Намаявазой. Я узнал о преступлении Зимриды, что он со­брал корабли и людей из городов Азиру против меня… Да обратит лицо свое царь на своего раба и выступит в помощь ему». После смерти Абдашир-ты его сыновья Азиру и Пу-бахла начали снова враж­дебные действия и погро­мы. Риб-Адди и Анхаму вернули фараону Сумур. Азиру снова осадил его с суши, флот города Арада — с моря; корабли Риб-Адди едва избежали уничтоже­ния. Риб-Адди снова пишет фараону письмо за пись­мом. Эхнатон, занятый своей но­вой религией, не обращал на жалобы сирийских намест­ников должного внимания: ему было все равно, кто бу­дет платить ему дань, и он надеялся удержать Сирию в повиновении благодаря раз­дорам среди ее князей и городов. Странным образом и из Сидона дошло аналогичное по­слание; вероятно, оно написано раньше измены Зимриды: «К царю, моему господину, моим богам, моему солн­цу, дыханию моей жизни. Зимрида, царь сидонский. л ногам моего господина, моих богов, солнца, дыхания жизни семь и семь раз падаю я. Да знает царь, что бла­гополучен Сидон, рабыня царя, данная в мои руки. Ког­да я услыхал слово царя, моего господина, написанное его рабу, возрадовалось сердце мое, поднялась голова моя, засияли глаза мои, когда я услыхал слово царя, мо­его господина. Да знает царь, что я все приготовил в ожидании войск царя. Ибо знает царь, что сильна враж­да против меня; все города, порученные мне царем, по­пали в руки варваров. Да отдаст меня царь в руки мужа, который выступает во главе войск царя, чтобы отво­евать города, попавшие в руки врагов, и вернуть их под мою руку, чтобы мог я служить царю, моему господи­ну, как и мои отцы». Амореи не унимались. Азиру, у которого при египетском дворе был сильный покровитель в лице вельможи Дуду (к нему, а также к другим вельможам, адресованы некоторые письма), осадил город Тунип, где правили поставленные ца­рем его родственники и существовал культ Атона. Жители этого города, опасаясь амореев, двадцать раз, по их выраже­нию, писали об этом царю: «Город Тунип плачет, слезы его льются и нет помощи ему». Помощь так и не пришла, и Ту­нип попал в руки Азиру. К нему тогда был послан египетский посол Хани. Азиру не принял его с должным почетом, хотя, как писали его враги, он с большими почестями принял хет­тского посла. В этом ему пришлось оправдываться перед ца­рем; в свою очередь, он обвиняет своих врагов, в особенности же царя Нугаши, овладевшего некоторыми его землями. Вот его письмо:

«О владыка, царь мой! Я — раб твой и, если я пред­стану лицу моего господина, я скажу так перед царем: о господин, не слушай врагов, которые клеветали на меня перед царем; я твой раб навеки. А что касается того, что царь сказал о Хани, — владыка, в Тунипе был я и не знал, что он пришел; лишь только я услыхал об этом, я немедленно встал, но уже не застал его. Да вернется Хани в мире и да спросит его царь, как я его принимал. Мои братья и Ватиль служили ему; бык и птица были его едою; они поили его; лошадей и ослов давали ему для путешествия. Да услышит царь слова мои. А что касается того, что царь велел отстроить город Сумур, то люди Нугаши враждебны мне и взяли мои города, а потому я их не строил, но теперь скоро их встрою. И теперь царь и господин мой да знает, что половину утвари, данной царем, взял у меня Хатииб; и золото, и серебро, данное мне, взял он».

Итак, Азиру переписывается с фараоном. Дело объясняется следующим письмом последнего: «К человеку аморейскому, царь, твой господин Человек библский, которого его брат выбросил за ворота, писал тебе: «Возьми меня и доставь в мой город — тогда я тебе дам деньги, а теперь нет при мне ника­ких драгоценностей». Так он говорил тебе. А ты пи­шешь царю, твоему господину: «Я твой слуга, как и прежние твои верные князья, сидевшие в городах», и  ты провинился, захватил князя, которого его брат изгнал из города. И когда он был в Сидоне, ты выдал его князьям, как будто ты не знал ненависти людей. Если ты действительно слуга царя, почему ты не устроил его отъезд к царю, твоему господину, думая: это князь написал мне: «возьми меня к себе и доставь меня в мой город». Если ты правильно поступаешь, то не­верны слова, о которых ты писал, будто они правиль­ны, и царь должен думать, что все неверно, что ты говоришь. Смотри же. Один из князей слышал, будто ты соединился с человеком Кадеша, чтобы взаимно до­ставлять друг другу пищу и питье, и что это правда. Зачем ты так поступаешь? Зачем вступаешь ты в союз с человеком, с которым царь во вражде? Каково бы ни было твое поведение среди них, ты уже не бу­дешь стоять на стороне царя, твоего господина… Если ты покоришься царю, то есть ли что-либо, чего не в состоянии сделать для тебя царь? Если же ты для ка­кой-либо цели желаешь затевать вражду и если ты кла­дешь на сердце ненависть и враждебные мысли, то умрешь под секирой царя со всем твоим семейством. Итак, подчинись царю, твоему господину, и будешь жив. Ведь ты знаешь, что царь вовсе не намерен угрожать всему Ханаану. А что касается твоих слов: «Пусть царь оставит меня в покое в этом году, и я явлюсь пред лицо царя, моего господина, в следующем, ибо у меня нет при себе сына», то царь оставляет тебя в этом году, как ты просишь. Но (потом) явись сам или пришли сына, воззри на царя, при взоре которого живут все страны, и не говори: «Я бы хотел пропустить и этот год»… Царь, твой господин, слышал, что ты писал ему «Пусть царь, мой господин, пришлет мне Хани царского  посла, снова: я через него отправлю врагов» Вот он идет к тебе, как ты просишь, а потому пришли их и не отпусти из них никого. Царь, твой господин, посылает тебе имена своих врагов в этом письме через Хани, посла царя, а потому вышли их и не отпусти из них никого. Цепи из бронзы должны быть на ногах… Люди, которых ты должен послать царю, твоему гос­подину: Шарру со всеми сыновьями, Туии, Лия со всеми сыновьями, Вишиари со всеми сыновьями, зять Мании со всеми сыновьями и женами. Знай, что царь — солнце на небе — благополучен, его кони и колесницы многочис­ленны от Верхней страны до Нижней, от востока сол­нца до запада».

В Богазкёйском архиве сохранилась запись: «Во вре­мя Суппилуилумы… Азиру, царь Амурри, отпал к Египту, но потом пал к ногам Суппи­луилумы. Он простил его и заключил с ним договор; границы Амурри, как и при его отцах, он определил и поручил ему».

На рубеже Египта, в так на­зываемой стране Яримута (может быть, Дельте), имел резиденцию египетский гу­бернатор Южной Сирии, Янхаму, едва ли не семит. Его почему-то усиленно хвалит Риб-Адди, желающий видеть его на севере, но южные си­рийцы иногда обвиняют его в насилиях и взяточничестве; так, один из них, бунтарь Милкиил, пишет царю следую­щее: «…Да знает царь дело Янхаму: после того, как я вы­шел от царя, он требует две тысячи сиклей из моих рук и сказал мне: «Отдай мне твою жену и детей, или я убью их». Да знает это царь, и да пришлет царь к нам ко­лесницы, и да доставит нас ко двору». Другой князь, Шу-вардата (некоторые это имя считают арийским), по-види­мому, в дружбе с Янхаму, но его теснят другие враги. Он пишет царю: «Писал царь ко мне: явись ко двору, чтобы лицезреть меня, имей ауди­енцию у меня. Но ведь Янха­му у тебя, поговори с ним. Неужели нет войска, чтобы меня спас царь?» Царь, ка­жется, сделал запрос отно­сительно Янхаму. Один из вассалов (Шипти-Ваал) пи­шет: «Янхаму — верный слу­га царя и прах ног царя».

Итак, Азиру не только добился своего, взяв Библ и выдав несчастного Риб-Адди его врагам, но и сделался доверенным лицом фараона. Вчерашний бунтарь оказался губернатором области, в которой он сеял смуты и насилие. Египетское пра­вительство пало слишком низко и было за это наказано. Северная часть владений фараона отпала к хеттам, кото­рые и раньше считали себя господами этой области. На юге дела шли также далеко не благополучно. Положе­ние, помимо личной вражды, интриг и мелких смут, и здесь осложнилось значительно со стороны кочевников. Среди писем из городов Южной Палестины: Аскалона, Бит-Ниниб и других, особенно интересны письма из Иеру­салима. Там правил князь, называвший себя египетским сло­вом «уэу» (офицер) и носивший имя Абдхиба (может быть, Артухипа), едва ли не хеттского происхождения (ср. богиня Хипа). Он враждовал с соседними владетелями (Шувардата), но главными его врагами были надвигавшиеся на Пале­стину кочевники. Об опасности, грозившей от них, Абдхиба пишет царю ряд отчаянных писем.

«Царю, моему господину, Абдхиба, твой раб. К ногам моего господина семь и семь раз падаю я. Чем я престу­пил против царя, моего господина? На меня клевещут перед царем и говорят: «Абдхиба отпал от царя, своего господина». Нет, не отец, не мать посадили меня на это место, а могучая рука царя водворила меня в отчине; какая же мне цель после того преступать против царя, моего господина? Клянусь жизнью царя, я все­гда буду говорить рабису царя: «Зачем ты любишь Хабири  и ненавидишь туземных князей?» Вот потому-то и клевещут они на меня перед царем. Я говорю: «погибнет царское достояние», поэтому и злословят меня перед царем, моим господином. Да ведает царь, мой гос­подин: он поставил гарнизоны, а их взял все Янхаму… их больше нет. Да печется царь о своей земле, да пе­чется: отпали все царские области. Милкиил (Илимилку) губит всю царскую область. Да позаботится по­сему царь о своей земле. Я говорю: я хочу идти ко двору и созерцать очи царя, но враги сильны против меня, и я не могу отправиться. Посему да найдет царь удобным прислать гарнизон, чтобы я мог пойти ко двору и со­зерцать его очи. Пока царь жив, всякий раз, как от­правляется чиновник, я говорю: «Погибает царская земля»; но меня не слушают! Потеряны и все вассалы, нет их больше на стороне царя. Почему да обратит царь внимание на стрелков, и пусть прибудут сюда царские стрелки. Царь не владеет страной: хабири опу­стошают всю царскую область. Если бы войска прибы­ли в этом году, страна удержалась бы за царем, но их нет, и земля потеряна. К секретарю царя, моего гос­подина, Абдхиба, твой слуга: передай ясно слова царю, моему господину: погибает вся область царя, моего господина».

Следующее письмо рисует положение дел еще ухудшив­шимся: «…Да ведает царь: все земли гибнут; против меня вражда; область Гезера, Аскалона и город Лахис дали им пищу, елей и все необходимое. Посему да поза­ботится царь о войсках и вышлет их против тех кня­зей, которые преступили против него… Это — дело Милкиила и сыновей Лабаия, которые предают царс­кую землю Хабири… Да знает царь: я не могу послать каравана к царю… Царь запечатлел свое имя в земле Иерусалима навеки, посему он да не оставит земли Иерусалима». Таково же содержание и других писем; в них опять обви­няются Таги, Лабаия, Милкиил, а также Шувардата. По-ви­димому, все они здесь были аморейскими князьями севера, и в свою очередь обвиняли Абдхибу. Фараон принял, кажется против них некоторые меры: конфисковал имущество Лабаии и грозил ему казнью. На это тот имел дерзость написать следующее письмо: «Я воспринял слова, написанные мне царем. Кто я такой, что царь ради меня теряет свою землю? Я верный раб царя, я не преступал и не грешил, не ута­ивал дани и не оказывал неповиновения моему рабису. На меня клевещут… Мое (единственное) преступление — это то, что я вошел в Гезер и сказал: царь отнял у меня все, что у меня было, а где то, что принадлежит Милкиилу? А ведь я знаю, что сделал против меня Милкиил… Далее. Если бы царь написал о моей жене, я бы ее отвергнул, а если бы он написал мне: «Вонзи бронзовый кинжал в сердце и умри», я бы не исполнил воли царя». Лабаия пошел осаждать Мегиддо и во время осады погиб. Зурата Аккский хотел его труп отправить царю, и потом за выкуп отдал его родным. Шувар­дата писал царю: «Лабаия умер, отнимавший наши города… но Абдхиба — второй Лабаия — он отнимает наши города… Тридцать городов против меня; я одинок; сильна вражда ко мне; выбросил меня царь из своих рук, да пошлет он стрел­ков; пусть он поговорит с Янхаму…» Таким образом, и Шу­вардата жалуется почти в тех же выражениях, что и иеруса­лимский князь.

Интересен вопрос, что это за народ хабири? В них очень заманчиво было бы видеть евреев, и грамматически это вполне возможно. Вероят­но,  правильно предполо­жение, что в их лице мы име­ем дело с евреями в широ­ком смысле или с близкими им племенами; в борьбе с хабири мы имеем прелю­дию еврейского завоевания, и «хабири» было общим на­званием бедуинов.