И.В. Можейко «7 и 37 чудес» Глава «Карнак — Тысячелетняя луковица»

Фивы — столица фараонов XVIII династии — лежат в се­мистах километрах южнее Каира, на берегу Нила, на землях четвертого нома Верхнего Египта. Оттуда уже недалеко до первых порогов Нила, до нубийских земель, чужих во время строительства пирамид, но покоренных к середине второго тысячелетия до нашей эры.

XVIII династия, пожалуй, самый известный период в жизни Древнего Египта. Ее фараонов мы знаем со школы, именно с их именами связана для нас история этой страны: Тутмос III и его гордая соправительница Хатшепсут, Аменхо­теп IV, бунтарь, известный под именем Эхнатона, его пре­красная жена Нефертити, юный Тутанхамон, покорный жрецам Амона.

Сегодня Фивы, известные во времена фараонов под име­нем Уасет, зовутся Луксором. Это красивое название не име­ет отношения к Египту. Когда-то римляне, дойдя до этих мест, назвали поставленный здесь укрепленный лагерь «каст-ра», отсюда пошло арабское имя — Аль-Кусур, переиначен­ное впоследствии европейцами как Луксор.

Затерянные в песках близкой пустыни храмы и здания Фив были к средневековью забыты, лишь феллахи соседних деревень почитали их созданием джиннов. На рубеже про­шлого века, разгромив у пирамид мамелюков, Наполеон бро­сил вслед за ними дивизию генерала Дессекса. Солдаты, утомленные бесконечным путем вдоль великой реки, однаж­ды увидели поднимающиеся из песка гигантские колонны. И загорелые, обожженные солнцем и ветрами солдаты револю­ционной Франции без команды отсалютовали памятнику, равного которому им, покорителям пирамид и Нижнего Египта, видеть еще не приходилось.

Очевидно, солдаты сначала увидели колоннаду Луксор-ского храма — южного дома бога Амона. А может быть, основной храм Фив, известный теперь под названием Кар-нак, по имени расположенной рядом арабской деревушки.

Обрушившееся на Европу после египетских походов Наполеона увлечение Египтом — не только его искусством, но и его тайнами, мистикой, которой невежды окутывали все свя­занное с темными колоннадами храмов, геометрической пра­вильностью пирамид, мумиями и гробницами, — в значитель­ной степени было связано именно с Луксором и Карна-ком — наиболее театральными, изысканными, сложными и загадочными из храмов Древнего Египта. Линиями лотосо­вых капителей и строгих пилонов навеян во многом ампир начала прошлого века — каминные часы и императорский фарфор, бесконечные сфинксы и пирамидки, что украшают петербургские и парижские дворцы.

И в самом деле, если в основном египетские памятники просты, логичны и не вызывают ассоциаций с театром или лабиринтом, то Карнак, пожалуй, исключение. Более сложного памятника, в котором можно заблудиться, как на узких улочках средневекового города, с множеством коридоров, тесными нишами и камерами, лесами колонн, сотнями статуй богинь, галереями сфинксов, спокойным блеском священных озер и руинами изрезанных рельефами блоков, в Египте не отыщешь.

Причина тому выяснилась после раскопок Мариетга, Шеврье, Легрена и других знаменитых археологов прошлого века. Оказалось, что храм Амона в Карнаке подобен лукови­це: он, центральное святилище главного бога страны, строил­ся, достраивался и дополнялся в течение двух тысячелетий сотнями фараонов и правителей, каждый из которых почитал своим долгом оставить там след, пусть статую, пристройку, барельеф, но обязательно оставить. Великие же фараоны не ограничивались колонной или статуей, они словно участво­вали в грандиозном соревновании, растянувшемся на столе­тия: кто сможет лучше прочих угодить Амону.

Очевидно, основание карнакского храма относится к XI династии, когда Фивы превратились из незначительного поселения в крупный процветающий город в среднем тече­нии Нила, где скрещивались пути из Нубии, из Пунта, с Красного моря и из больших оазисов западной пустыни. К началу XII династии (2000 год до нашей эры) культ Амона уже главный в Фивах. К этому времени относится сооруже­ние первых значительных его строений.

При раскопках в центральной части стоящего сейчас храма обнаружены следы храма времени фараона Сенусерта I. Кроме того, Сенусертом был возведен небольшой храм, из тех, что именуются египтологами «киосками». Он тоже не сохранился, но его блоки, пошедшие на сооружение позднейших святи­лищ, позволили французскому архитектору Шеврье собрать его и поставить вновь.

Фараоны без особого уважения относились к труду своих предшественников, ради собственной славы всегда готовы разорить чужой храм. Это в тех случаях, когда они ничего не имели против предшественника. А если в дело вмешивались личные обиды или вражда… Эта драма на­глядно видна в Карнаке — памятнике не только египетской архитектуры, но и монументе-драме египетской истории.

Изгнав из страны гиксосов, фараоны XVIII династии, вновь объединили Египет и после ряда завоевательных войн, расширили его далеко за пределы Нильской долины. Египет стал богат и могуществен, и это сразу отразилось на строи­тельстве храма Амона.

Уже Аменхотеп I строит там алебастровый храм, также най­денный в наше время в блоках и восстановленный археологами. Тутмос I сооружает три великолепных пилона, ведущих к хра­му, и гипостильный (колонный) зал, царица Хатшепсут строит зал из кварцитовых блоков для ритуальной ладьи Амона и ряд других строений, а также четыре высоких обелиска.

Но наследник Хатшепсут и ее соправитель Тутмос III в первую очередь занимается тем, что старается стереть с лица земли все, что связано с именем его тети. У Тутмоса были основания ее ненавидеть.

Когда умер великий фараон Тутмос I, он оставил царство сыну наложницы Тутмосу II, и тот, чтобы упрочить свои пра­ва на престол, тут же женился на своей сводной сестре, моло­дой и прекрасной принцессе Хатшепсут, дочери главной жены своего отца. Восемнадцать лет брат и сестра правили Египтом, и когда в 1501 году до нашей эры Тутмос II умер, то престол должен был перейти к его сыну, десятилетнему Тутмосу III, происхождение которого также оставляло желать лучшего: его матерью была незнатная наложница. В первые два года правления юного Тутмоса ничего не менялось в государстве: управляя страной, Хатшепсут делала от имени племянника. Но затем царице надоело оставаться на заднем плане, и произошел бескровный переворот, в котором женщина объявила себя фараоном. В этом царицу Одержали могущественные вельможи, опасавшиеся, что с молодым фараоном к управлению страной придут жадные до власти и уставшие ждать своего часа стяжатели.

Почти двадцать лет Тутмос ничего не мог поделать со своей теткой. Жизнь проходила, а энергичная царица оказа­лась на редкость живучей и никак не желала отдавать пле­мяннику трон. Только тридцатилетним мужчиной Тутмосу удалось избавиться от тетки, которая умерла или была убита.

Все последующие годы своего правления Тутмос III вы­искивал по царству барельефы, статуи, надписи своей тетки и разрушал их, чтобы стереть с лица земли память о ней.

В Карнаке Тутмос решил разделаться с громадными три­дцатиметровыми обелисками Хатшепсут. Казалось бы, са­мым простым методом борьбы с ними было свергнуть их и заменить своими. Но почему-то, возможно из-за противодей­ствия могущественных жрецов Амона, Тутмос не решился на это, а предпринял на редкость непроизводительную акцию: он приказал возвести стены и замуровать в них обели­ски — никто не должен их видеть.

Для того чтобы замуровать тридцатиметровые обелиски, следует построить соответственные по высоте стены. Стена поднялась на 20 метров, и почему-то на этом сооружение тю­рем для обелисков было прервано. Вершины обелисков жи­рафьими головами возвышаются над тюремной стеной.

Зато с барельефами и надписями Хатшепсут Тутмос рас­правился беспощадно. Лица царицы сбиты долотом, картуши с ее именем стесаны. Правда, не везде: порой каменщики бы­ли нерадивы, либо среди жрецов существовала какая-то оп­позиция — все следы царствования Хатшепсут Тутмосу унич­тожить не удалось.

Расправившись с памятью о тетке, Тутмос приступил к собственному вкладу в храм. Были поставлены два обелиска и несколько статуй, построен роскошный зал для «хебседа» — царского юбилея, перестроено большинство уже стояв­ших сооружений, выбиты барельефы, повествующие о воен­ных подвигах Тутмоса, и, наконец, сооружен зал, получив­ший название «ботанического сада», потому что на его стенах изображены растения и животные Египта.

Два последующих фараона этой династии не внесли осо­бых изменений в храмовой комплекс, зато Аменхотеп III (1411 — 1375 гг. до н. э.) взялся за перестройку храма с энтузи­азмом. Он соорудил новый храм, окруженный полумесяцем священного озера, в котором поставил 600 двухметровых гра­нитных статуй богини Сохнет. Почему-то этим статуям дове­лось уже в наше время много попутешествовать — во всех крупнейших музеях мира есть делегаты этой многочисленной семьи.

Одна из статуй стоит и в Санкт-Петербурге, в Эрмита­же. У священного озера Аменхотеп установил внушительную монолитную статую священного жука-скарабея и наконец воздвиг центральную колоннаду, увенчанную капителями в виде раскрытых цветков лотоса. Двадцатиметровые толстые колонны так велики, что на капители каждой из них может разместиться сто человек.

Аменхотеп III не ограничился работами в храме Амона. Не менее известен и его собственный заупокойный храм, соору­женный на другом берегу Нила, у которого стоят две громад­ные статуи фараона, известные как колоссы Мемнона. При нем же воздвигнут грандиозный третий пилон и храм Менту.

Когда мы сегодня отдаем должное Аменхотепу III, мы этим в первую очередь обязаны другому Аменхотепу, сыну Хапу, че­ловеку с плоским скуластым лицом, большими, резко очерчен­ными, почти негритянскими губами, крепким подбородком и узкими выпуклыми глазами. Статуя этого некрасивого, полного человека сохранилась в одном из храмов Карнака.

Если Имхотеп — первый гений истории, изобретатель пи­рамид и каменной архитектуры Египта, то тезка фараона за­вершает создание нового типа классического храма. Зодчий Аменхотеп, сын Хапу, столь высоко ценился фараоном, что ему дозволено было построить свой собственный заупокой­ный храм в Фивах, где в упрощенной и ясной форме видно все то, чего достигла египетская архитектура.

Принцип храма, задуманный архитектором Плени и раз­работанный в окончательной форме Аменхотепом, заключал­ся в следующем.

Храм начинался от Нила. Там сооружался мол, к которо­му могли приставать ладьи, перевозившие в праздники ста­тую божества. От воды к храму вела аллея сфинксов, которая завершалась у высоких торжественных пилонов, украшенных барельефами и надписями. Перед пилонами обычно стояли колоссы фараонов. Пройдя под пилоном, оказываешься в об­ширном дворе, окруженном с трех сторон колоннами, далее попадаешь в гипостильный зал с двумя рядами главных ко­лонн, образующих неф, и несколькими рядами колонн по бокам. Затем следует зал для ритуальной ладьи Амона и зал для статуи божества. Кроме того, в задней части храма распо­ложено множество других помещений: сокровищницы, кла­довые, архив и так далее. Комплекс храма дополняется пар­ком и священным озером.

Эта схема могла варьироваться. Иногда бывало меньше за­лов, иногда больше, в уникальном храме, подобном Карнаку, оказалось куда больше пилонов и статуй фараонов, чем воз­можно для иного святилища, а в заупокойном храме самого зодчего Аменхотепа количество и размер помещений скромны и невелики.

В этой системе все было продумано и проверено опытом поколений. Создавая на ее основе великие храмы Фив, зодчие в первую очередь имели в виду воздействие храма на молящегося.

Когда торжественное шествие поднималось между рядами строгих сфинксов к пилонам, те вырастали, казалось, до неба и подготавливали к встрече с таинством.

Подвижные колоссы фараона доказывали ничтожество человека, входящего в храм. После просторного величествен­ного яркого двора человек попадал в полумрак таинственно­го леса гипостильного зала, в лес смыкающихся в сказочной высоте колонн, зелень пышных капителей которых растворя­лась в синеве потолка, сверкающего золотыми звездами.

Все последующие помещения дворца были теснее, ниже и темнее предыдущих, лишь в реликварии порой предусматри­валось отверстие в стене или в потолке, откуда луч света па­дал на статую бога…

Последующая история Карнака вновь возвращает нас к борьбе идей и партий. Аменхотеп IV (Эхнатон), бунтарь, провозгласивший культ Атона и перенесший столицу в Амарну, где родился странный, трогательный, реалистический и в чем-то декадентский стиль нового, овеянного гуманистиче­скими, но нежизненными идеями искусства, не любил храма Амона — воплощения власти жречества. К востоку от карнакского храма он выстроил храм Атона. Но от него ничего не осталось: после гибели смелого и обреченного на неудачу эксперимента жрецы и последующие фараоны сровняли храм Атона с землей.

Но, как и везде, в Карнаке ничто не пропало бесследно. Тому виной практичность последующих строите­лей. При раскопках были обнаружены статуи еретика Эхнатона, а многие блоки из его храма, украшенные барельефами в стиле амарнской школы, оказались вкрапленными в позд­нейшие постройки во славу Амона.

Замаливая грехи Эхнатона, его наследники Тутанхамон и Эйе поспешно воздвигли в Карнаке стелы и обелиски в честь вернувшегося к власти Амона. Фараоны следующей XIX ди­настии Сети I и Рамзес II также прибавили славы Карнаку, воздвигнув еще один гипостильный зал. Кроме того, Рамзес оставил след в Карнаке, воздвигнув там двух своих колос­сов — сидячие статуи, у ног которых стоят карликовые фигу­ры его жены Нефертари.

Сменялись династии, сменялись фараоны, и Карнак про­должал обрастать стелами, обелисками, пилонами, храмами и киосками. Особенно старались те фараоны, которые не были уверены в своих правах на священный престол. Так, нубий­ский фараон Тахарка предпринял строительство колоннады в первом дворе храма, от которой сохранилась лишь одна не очень красивая, схожая с бочкой двадцатиметровая колонна. Посетил этот храм и Александр Македонский, из политиче­ских соображений чтивший чужих богов. Он приказал пере­строить одно из помещений за залом Тутмоса III, которое и теперь называется «молельней Александра». Многое соорудили в Карнаке и Птолемеи, которым Египет достался при делении империи Александра. Именно с их деятельностью связана странная находка на территории храма, сделанная в1903 году французским археологом Легреном.

Рядом с одним из пилонов Легрен обнаружил яму с облом­ками стен и статуй. В этом не было ничего удивительного: за тысячу лет храмы ветшали, разрушались врагами (например, в 663 году до нашей эры ассирийский царь Ашшурбанипал це­ликом разграбил и сжег Фивы). Тяжелые, непригодные в дело обломки могли и закопать. Но удивительными были масшта­бы находки. Когда Легрен извлек из-под земли обломки, ока­залось, что под ними лежат другие статуи и барельефы. Месяц за месяцем трудились рабочие, вытаскивая из невероятной ямы, вернее, пропасти все новые чудесные памятники Древ­него Египта. На глубине четырнадцати метров раскопки при­шлось прекратить, потому что в тайник хлынули подземные воды. Одних каменных статуй было обнаружено семьдесят пять, не считая многочисленных стел и барельефов.

Вот эта свалка и приписывается теперь Птолемеям, наво­дившим порядок в доставшемся им хозяйстве… Им-то уж со­всем не было дела до труда далеких фараонов.

К тому времени Карнак стал туристским центром. А тури­сты, как известно, не меняются со временем, их «профессио­нальная» болезнь свирепствует сегодня с такой же силой, как она свирепствовала две тысячи лет назад. Так вот, на стенах Карнака сохранилось немало античных надписей типа «Вася + Петя посетили». Правда, сегодняшние археологи относятся к ним куда терпимее, чем к надписям, оставленным на карнакских стенах нашими современниками,— а их тоже, к сожале­нию, не мало.