М. Э. Матье Тексты пирамид-заупокойный ритуал

(О порядке чтения «Текстов пирамид»)
Вестник древней истории, № 4, 1947 г., 30с.

Древнейшим основным источником для изучения египетской религии и одновременно египетской литературы являются знаменитые «Тексты пирамид» — памятник   первостепенной   историко-культурной   ценности.

По справедливому определению Б. А. Тураева эти тексты являются «исходным пунктом для изучения египетского языка, религии и культуры и, вместе с тем, одним из самых важных памятников общечеловеческого значения. Это едва ли не древнейшее произведение религиозной литера­туры человечества»¹.

«Тексты пирамид» названы по месту своего нахождения: они покрывают стены внутренних помещений пирамид, расположенных в Саккара, древ­нем кладбище мемфисских фараонов. В этих пирамидах были погребены: фараон Унас, последний царь V династии (середины XXVII в. до н. э.) и четыре фараона VI династии—Тети, Пепи, Меренра и Пепи II Неферкара. Время жизни последнего царя занимало, как известно, целое столе­тие—XXV век до н. э., и, таким образом, пирамиды, заключающие в себе разбираемые нами тексты, были воздвигнуты на протяжении полутора веков².

«Тексты пирамид» были открыты частично Мариэттом в 1880 г., когда он начал обследование пирамид Саккара по инициативе Гастона Масперо, настоявшего на необходимости этих работ. После смерти Мариэтта Масперо продолжал в 1881 г. раскопки пирамид и затем, снабдив все открытые тексты переводом, последовательно издал их в «Recueil de travaux relatifs à l’archéologie égyptienne et assyrienne» (томы II—XIV), после чего эта работа вышла отдельным изданием в 1894 г. под «Les inscrip­tions des Pyramides  de Saqqarah».

Задача первого издания «Текстов пирамид», выпавшая на долю Маспе­ро, была весьма нелегка, и заслуга его замечательного труда ни в какой мере не умаляется допущенными им отдельными неточностями, вполне понятными при первом издании столь обширных по объему и к тому же местами сильно поврежденных текстов. В равной степени не уменьшается ценность  работы Масперо и необходимостью принятия в настоящее время иного толкования ряда мест «Т. п. За Масперо бесспорно остается честь открытия и первой публикации памятника крупнейшего историко-куль­турного   значения.

Последовавшее затем новое издание «Т. п.» берлинским египтологом Куртом Зете (1908—1922) было выполнено последним после тщательной сверки записей Масперо с эстампажами, снятыми со всех текстов и хранив­шимися в Берлинском музее, а также с фотографиями, записями других египтологов и тому подобными материалами. Естественно поэтому, что Зете в своем издании смог уточнить записи Масперо и дать в распоряжение исследователей выверенную и надежную копию «Текстов пирамид». Поми­мо проверки записей текстов, Зете провел большую работу по сравнитель­ному их изучению³ и вследствие этого принял в своей публикации иное расположение текстов, нежели это в свое время делал Масперо. Послед­ний издал последовательно весь комплекс текстов каждой пирамиды в отдельности. Зете же дал одновременное построчное сопоставление анало­гичных текстов по всем пяти пирамидам, что было крайне удобно для изучения как лингвистических, так и историко-религиозных вариантов.. Однако при таком расположении надписей исчезло представление о ха­рактере комплекса текстов каждой отдельной пирамиды, так как Зете пронумеровал свои главы следующим образом: изречения 1—9 образо­вались из текстов, высеченных на царских саркофагах, найденных в пира­мидах, изречения 10—22 из части текстов на изображениях «ложных дверей», имеющихся на стенах около того места, где стоял саркофаг. После этого Зете расположил надписи, высеченные на стенах пирамиды Унаса,. как самой древней, в том порядке, в котором они даны у Масперо; в па­раллельных строчках под текстами Унаса Зете расположил соответствую­щие им аналогичные тексты из других пирамид; вся эта группа надписей образовала изречения 23—321. После текстов пирамиды Унаса Зете поме­стил те тексты следующей по времени пирамиды Тети, которых не было среди текстов пирамиды Унаса. Эта группа текстов с ее аналогиями из остальных пирамид образовала изречения 322—421. Подобным же обра­зом расположил затем Зете и остававшиеся тексты из остальных трех пирамид. В результате тексты всех пирамид (кроме пирамиды Унаса) оказались совершенно раздробленными. Комплекс текстов каждой пи­рамиды растворился в бесчисленных номерах изречений и параграфов и перестал существовать как цельный памятник.

В результате этого внимание дальнейших исследователей уже не на­правлялось на изучение «Т. п.» как единого памятника во всей его истори­ческой конкретности и с учетом его реальной непосредственной функцио­нальности. С другой стороны, такое изучение было крайне затруднено также и тем, что Зете, систематизируя варианты текстов, группировал вместе только абсолютно близкие разночтения; в случае же, если тексты были в сущности идентичны по мысли, но выражены различным способом, они получали уже разные номера параграфов и подчас отделялись друг от друга десятками и даже сотнями других «изречений». Отчасти поэтому, вероятно, мы не имеем до сих пор ни одной работы, посвященной общей постановке вопроса о «Т. п.» в целом, но в то же время можем указать на целый ряд специальных статей, разбирающих отдельные грамматиче­ские конструкции в языке «Текстов», или отражения в них различных мифологических образов. Именно по такому пути изучения «Т. п.» легче всего и было пойти исследователю, работавшему по изданию Зете, а по нему работали все египтологи, как по более надежному и адэкватному подлин­нику, неужели копии Масперо.

Между тем необходимость разбора вопроса о «Т. п». в целом давно назрела.

Египтологи, исследовавшие до настоящего времени «Т. п.», призна­вали в той или иной степени их ритуальный характер. Это было очевидно из повторения отдельных изречений в позднейших заупокойных ритуа­лах, из списка жертв и из наличия специальных указаний ритуального, обрядового характера.

Отдельные наблюдения о ритуальном характере некоторых изречений «Т. п.» ограничивались лишь текстами из зала саркофага, да и то частично (главным образом, таблицей жертв и с связанными с ней изречениями).

Все исследователи в то же время считали, что эти ритуальные записи перемешаны с песнопениями, заклятиями и молитвами как попало, без всякой системы и внутренней взаимной связи. Так, Б. А. Тураев писал: «За умершего говорили не добрые дела, а бессмысленные формулы, кото­рые он должен был знать наизусть. От Древнего царства мы имеем огром­ное собрание таких формул.. Содержание, при общности магического характера, разнообразное. Здесь и описание загробных странствований, и представление о загробной участи покойного царя, отожествленного с Осирисом и приобщенного к богам, и обращения к богам, имеющим отно­шение к циклу Осириса и судьбе покойного, и забота о продовольствии покойного, и заклинания против демонов, змей, чудовищ, и ритуальные тексты и намеки на мифы. Нельзя не придти в отчаяние от этого набора на наш взгляд бессмысленных и, во всяком случае, бессвязных формул…»⁴

Мнения о бессистемности «Т. п.» придерживается и Брестед, который считал, что «Т. п.» заключают в себе следующие 6 видов текстов: 1) погре­бальный ритуал, 2) магические заклятия, 3) древнейший богослужебный ритуал, 4) древние религиозные гимны, 5) фрагменты старых мифов, 6) молитвы и прошения о покойном царе. Брестед пишет: «За исключением заупокойного и жертвенного ритуала, находящегося во главе собрания (текстов)… материал располагался последующими редакторами почти случайно. Если такой редактор имел перед собой материал по разделам, он не делал ни малейшего усилия сопоставить эти разделы по сходству содержания, но он копировал их так, как он наталкивался на свои источники. Он, очевидно, имел перед собой древние книги, каждая из которых содержала ряд «изречений» по всем упомянутым 6 типам текстов, но он спи­сывал каждую книгу от начала до конца прежде, чем принимался за следу­ющую. Поэтому-то мы и находим группы заклятий или молитв, или гимнов, относящихся к одной и той же теме, помещенными в различных местах далеко друг от друга… без всякой попытки объединить их вместе⁵.

Так ли бессистемно составлены в действительности «Т. п.» и так ли уже случайно они   расположены?

Внимательное изучение размещения их в различных помещениях пирамид показывает как  раз   обратное.

В самом деле, случайно ли, например, что на стенах, в которых имеются двери, соединяющие между собою коридоры и залы пирамид, равно как и на стенах коридоров перед этими дверьми и перед спускными дверьми мы встретим заклинания, имеющие целью обеспечить свободных! проход умершему царю и, наоборот, воспрепятствовать прохождению враждеб­ных ему существ и духов? В этих текстах, неизменно высеченных на ука­занных местах, мы найдем упоминания о том, что эти двери (называемые по обычной египетской ритуальной символике то дверьми неба, то дверь­ми земли⁶), открываются для царя. Мы находим здесь и заклятия против стерегущих проход демонов — павианов, львов, волков и иных существ, которые так знакомы нам по позднейшим изображениям стражей врат гробниц царей Нового царства и (что то же самое) врат различных подраз­делений потустороннего мира. Возьмем в качестве примера двери пира­миды Пепи, в которой наибольшее количество помещений покрыто тек­стами и где, следовательно, мы можем полнее всего проверить наше наблю­дение (рис. 1): 1) Перед первой спускной дверью на восточной стене коридора мы находим гимн, в котором утверждается, что эти двери откры­ваются только для Пепи, но не для кого-либо другого (изреч. 587). 2) при входе в проходной зал на западной стене коридора читаем текст о том, как «отверзаются двери неба»,— т. е. двери в этот зал (изреч. 325) и заклятия против стража двери (изреч. 569). 3) На стене, в которой имеется выход из этого зала во второй коридор, помещены тексты заклятий против «стражей двери» — павиана, «Великого Черного», волка и льва (изреч. 549, 550 и 551), о которых см. ниже; тексты о том, что уста земли отвер­заются для Пепи, и бог земли Геб приветствует его (изреч. 548), а богиня неба Нут поднимает его (изреч. 546), тексты о том, как умершего царя поднимают и несут (изреч. 541, 544, 545, 543) и что он уподобляется Гору, идущему открывать уста Осирису (изреч. 539). 4) Перед тремя спускными дверьми находится следующий характерный текст, который произносит Гор: «Прихожу я, чтобы дать дом этот Пепи этому… Дверь его… запеча­тана она двумя глазами злыми, чтобы не пришел Осирис в его злой при­ход. Не открывай руки твоей ему… чтобы не пришел Гор в его злой при­ход. Не открывай руки твоей ему (то же говорится о приходах Сета, Хенти-ирти, Тота, Исиды и Нефтиды. Когда же приходит Пепи со своим Ка, дверь должна открыться). Посвящена пирамида эта Пепи и его Ка» (изреч. 534). 5) Перед входом в средний зал на восточной стене находим текст об открытии дверей неба и земли (изреч. 503), а на западной — текст об открытии неба, земли, двери стены Гора и двери поля Сета и заклятия против стражей дверей «да пройдет Пепи чрез вас, какАтум» (изреч. 322), после чего читаем: «Открыли для Пепи небесные двери стражи членов неба» (изреч. 511). 6) На двери, ведущей из среднего зала в сердаб, высе­чены заклятия против змей, (очевидно, охраняющих двери; изреч. 292, 293), заклятия против львов и быков (изреч. 284), против «того, чье лицо позади»  (изреч.   280),   и   заклятия  с  требованием  открыть  замок (изреч. 499).7) На двери из среднего зала в коридор, ведущий к залу саркофага, мы опять видим тексты об открытии дверей неба (изреч. 479) и дверей дома Гора (изреч. 485), причем другой текст об открытии дверей неба помещен в самом коридоре, перед входом в зал саркофага (изреч.  463).

Умышленность помещения подобных заклинаний на дверях в пирами­дах станет особенно явной и понятной, если мы сравним их с оформлением дверей в царских гробницах Нового царства, где около входов в различ­ные помещения мы постоянно встретим изображения дверей и охраняю­щих их змей и демонов, а также тексты об открытии дверей неба и земли и иные заклинания, аналогичные приведенным изречениям из пирамид⁷(рис.  2).

Мы встречаем на дверях ряда пирамид упомянутые заклятия против стерегущих эти двери волков, львов и находим изображения этих же стражей на дверях царских гробниц Нового царства, например, царицы Тити⁸ или царевича Хаэмуаса, сына Рам­сеса III⁹ (рис. 3). Эти изображения ка­жутся просто иллюстрациями для текста, находящегося над одной из дверей пира­миды Пепи I. В этом тексте после за­клятия против волка читаем: «Назад, лев, отступи! Дай пройти мне, (как) проходит бог!» (изреч.  551, § 1351).

Не может быть случайным также и помещение на дверях пирамид заклятий: против павианов, которые, очевидно, мыслятся стерегущими двери. Так, в пи­рамиде Пепи на двери из проходного, зала     в    коридор     читаем:  «Говорить, слова: назад, Бабуи¹⁰ красноухий!…» (изреч. 549, § 1349); в пи­рамиде Унаса при входе в средний зал высечен текст, содержащий обращение к павианам Иан, Хетет и Патет с указаниями, что фараон настолько силен и могуч, что даже смерть постигла его «по его собствен­ному желаний» и что он воссядет среди высших существ. Все это должно устрашить павианов и заставить их пропустить умершего царя (изреч. 315)¹¹. Предположение об умышленном помещении в пирамидах подобных текстов именно на дверях подкреп­ляется аналогиями из царских гробниц. В уже упомянутой гробнице царицы Тити три па­виана стерегут  одну из дверей¹² (рис. 4). Подобным же образом и в гробнице Сети I павианы изобра­жены на косяке дверей¹³. Очень интересно, что имена павианов текста пирамиды Унаса—те же, которые носят и павианы, изображенные, .например, в гробницах Тутанхамона¹⁴ (рис. 5) и Сети I¹⁵. Это — па­вианы I часа

Книги Амдуат, о роли которых очень ясно говорит текст тз гробницы Тутмеса III, поясняющий, что это «имена богов,  которые открывают (двери) великой душе… имена богов, которые славят Ра при-его входе в Дуат»¹⁶.

Приведенные факты, с моей точки зрения, убедительно говорят о том_, что эти тексты высечены на дверях внутри пирамид отнюдь не случайно и небессмысленно. Наоборот, эти факты не только показывают нам созна­тельное расположение определенных изречений по определенным поме­щениям, но и дают нам возможность уяснить себе ту символическую роль, которую эти помещения некогда играли в царской погребальной обряд­ности. Это, в свою очередь, поможет нам восстановить самую обрядность и ее значение для истории происхождения позднейшего заупокойного, ритуала.

Таким образом, факты явно противоречат общему мнению египтологов о бессистемности расположения «Т. п.». Мне представляется, что причины, обусловившие распространение такого мнения, кроются в неверном поряд­ке чтения текстов и неправильной нумерации. В самом деле, как сложился порядок нумерации «Т. п.»? Они высечены вертикальными столбцами, разделенными врезанными линиями. Эти столбцы почти всегда начи­наются наверху выражением «говорить слова»: обычно это выражение вводит последующие фразы, произносимые при совершении того или; иного обряда. Тексты делятся на отдельные изречения, различные по величине и заканчивающиеся особым знаком. Тексты каждого помещения кончаются на стенах данного   помещения   и не переходят в следующее»

Масперо принял за исходный пункт для нумерации комплекса текстов каждой пирамиды последнюю ее комнату, в которой помещался саркофаг и которая, несомненно, являлась центральным по значению памятником всего здания. Таким образом, Масперо начал нумерацию текстов с последне­го по расположению зала. Зете принял ту же систему нумерации, и до сих пор этот вопрос не подвергался никакому сомнению. Мне представляется, что именно этот порядок нумерации «Т. п.» и обусловил с самого начала все трудности, связанные с их истолкованием.

Для правильного разрешения этого вопроса необходимо обратиться к планировке внутренних помещений пирамид, на стенах которых сохра­нились разбираемые тексты (рис. 1). При сравнении планов этих поме­щений между собою ясна их идентичность. Всюду мы видим идущий от входа, расположенного на северном склоне пирамиды, длинный коридор, расширяющийся в одном месте и тем самым как бы образующий первый-зал. Продолжающийся после зала коридор прегражден тремя спускными, дверьми, пройдя которые мы вступаем в прямоугольное помещение» В восточной стене последнего имеется проход в низкую комнату, где предпо­ложительно помещалась заупокойная статуя фараона. В западной же сте­не находится проход в длинный прямоугольный погребальный зал с сар­кофагом. Различие между планами пирамид заключается лишь в форме? помещений для статуй, в остальном они полностью совпадают, причею в большинстве случаев почти точно совпадают и размеры аналогичных помещений, разница между которыми колеблется в пределах сантиметров и даже миллиметров (за исключением длины коридоров, что и понятно., так как эта длина зависит от размеров пирамиды).

Такое единство планировки было несомненно обусловлено требования­ми ритуала, определенные обряды которого, очевидно, происходили всегда в определенном помещении. На стенах зал и молелен египетских хра­мов часто изображались именно те обряды, которые в данном поме­щении происходили,  и писались те тексты,  которые при этих обрядах произносились. Естественно возникает вопрос: не следует ли понимать и «Т. п.» в целом как запись слов, произносившихся при совершении риту­альных обрядов в соответствующих помещениях пирамид? Это предпо­ложение, невидимому, подтверждается и наличием в текстах «сценических ремарок», и далеко неслучайным расположением текстов.

Однако обряд погребения фараона не мог, естественно, начинаться в последнем зале пирамиды. Он, несомненно, начинался при самом входе в нее, а предыдущие этапы обряда происходили, вероятно, даже и за ее пре­делами. Затем обряд продолжал совершаться в коридорах и в среднем зале и кончался в зале саркофага. Следовательно, и начало «Т. п.» сле­дует искать не в последнем помещении, а в коридорах, в зале же саркофага мы имеем окончание записей заупокойного царского ритуала. Порядок чтения изречений «Текстов» каждой пирамиды, следовательно, будет обратным по сравнению с тем, который был предложен в свое время Масперо и принят Зете.

При предлагаемом порядке чтения «Т. п.», как мне кажется, получают вполне определенный смысл. Они не только не кажутся случайным набо­ром магических формул, но, наоборот, явно показывают последователь­ные этапы погребального царского ритуала, развивающиеся с своеобраз­ной закономерностью и находящие себе аналогии в египетской религиоз­ной и ритуальной литературе, а также в археологических памятниках.

Как известно, согласно верованиям египтян, человек помимо тела обла­дал еще и несколькими душами, значение которых для нас не всегда еще вполне ясно.

Самой существенной чертой этих верований являлось представление о том, что после смерти человека тело его пребывало в преисподней у Осириса, душа «ба»—на небе, куда она отлетает, стремясь воссоединиться с первоисточником жизни—солнцем Ра, а дух «га» живет в гробнице. Представление это, сложившееся в результате длительного развития, стало основой египетской концепции о потустороннем мире и обрядов заупокойного ритуала.

Пожалуй, самая короткая и вместе с тем четкая формулировка этого представления дана в одном из вариантов «Книги прохождения вечности», сохранившемся на стеле № 128а Ватиканского музея: «твоя душа(«ба») живет на небе у Ра, твое «ка» божественно пред богами, твое тело пребы­вает в преисподней у Осириза¹⁷».

В мифе и ритуале эти верования встречаются в усложненном виде. Поскольку солнце, согласно некоторым мифам, представлялось оком небесного кобчика Гора Великого, душа человека «ба», соединяясь с солн­цем и пребывая с ним в его ладье, тем самым как бы пребывала в небесном оке. Именно поэтому в первой части египетского заупокойного ритуала, содержащей поиски души «ба», последняя представляется пребывающей в «оке Гора», причем, в силу указанного выше слияния самых различных воззрений, это «око Гора» в заупокойном ритуале является уже оком Гора, сына Осириса и Исиды, которое, как известно, играло очень важ­ную роль в мифе и культе Осириса.

Основной целью египетского заупокойного ритуала было магическое воскрешение умершего, а целью всего заупокойного культа—сохране­ние его в этом воскрешенном состоянии. В свете приведенных выше пред­ставлений ясно, что для этого надо было: 1) сохранить тело в таком состоя­нии, чтобы и «ба», и «ка» могли с ним соединяться; 2) обеспечить суще­ствование «ка» в гробнице; 3) найти душу «ба», вернуть ее в тело и оживить последнее. Выполнение первого условия обеспечивалось мумифицирова­нием трупа и прочностью гробницы; второго—помещением жертв и статуи умершего в гробницу и периодическим жертвоприношением со стороны родных; последнее же требование магически осуществлялось ритуалом. Морэ так резюмирует содержание заупокойного ритуала¹⁸: душа «ба», вознесшаяся к источникам жизни и света, солнцу—оку Гора, встречает Сета, того врага, который заставил ее покинуть тело.

Сет преследует око Гора и находящуюся в нем душу. В этой борьбе Сет выступает как черная свинья, как жадный змей, как рогатый зверь. Он может заставить око Гора упасть в Нил и будет пытаться достать его оттуда сетями, как рыбу, .или пожрать его, приняв образ гиппопотама или крокодила. С момента принесения гроба к могиле жрецы и близкие умершего, изображавшие Гора, Исиду, Нефтиду, Тота, Анубиса, сыновей Гора, начинали ритуаль­ное действо—«поиски» ока Гора, в котором скрывалась душа. Эти поиски кончались ритуальной поимкой и закланием жертвенного животного, изображавшего Сета, проглотившего око. Во внутренностях животного «находили» око. Если же по ходу ритуала оно было якобы брошено в Нил, его выуживали. После нахождения наступала вторая часть ритуала — оживление мумии. В обрядах этого последнего этапа ритуала, как мне кажется, ясно чувствуется, хотя и слитая уже с давних пор с солярной обрядностью, обрядность древнейшая, примитивная и грубая—магиче­ское оживление тела, колдовское возвращение ему обладания всеми его физическими способностями, чем и вызваны обряды возвращения телу сердца, обряд оживления всех членов и самый важный обряд—отверзания уст и   очей.

Таковы были основные идеи египетского заупокойного ритуала. Обра­тимся вновь к «Т.   п.».

Доказательством правильности предлагаемого мною порядка чтения «Т. п.» и последовательности совершавшихся по ним обрядов, начиная от входа и кончая залом саркофага, явилась бы такая же последователь­ность погребальных обрядов, которая нам уже известна благодаря заупо­койным текстам и по изображениям на росписях и рельефах позднейших памятников. И те, и другие источники у нас имеются. К ним относятся: 1) ритуал коронационных мистерий Сенусерта I, являющийся в то же вре­мя и ритуалом части погребальных мистерий Аменемхета¹⁹; 2) тексты с упоминанием этапов мистерий Осириса времени Среднего царства (стелы Ментухотепа, Схотепейбра, Ихернофрета²⁰); 3) изображение обрядов заупокойного ритуала в гробницах Среднего и Нового царств; 4) изображе­ния заупокойного ритуала в гробницах царей Нового царства; 5) тексты заупокойных ритуалов Нового  царства.

С другой стороны, доказательством правильности предлагаемого мной порядка чтения «Т. п.» явилось бы и совпадение их обрядов с порядком действий ежедневного храмового ритуала, который, как это установил Морэ²¹,  был тесно связан с ритуалом заупокойным. При предложенном мною порядке чтения «Т. п.» первый этап ритуала образуют тексты, высеченные на стенах коридоров, проходного зала и среднего из трех основных залов, в который и приводит коридор (см. рис.1). Эта группа текстов в начале (коридоры и проходной зал) содержит описание блуждания умершего по затопленным разливом водным путям потустороннего мира — каналам, озерам, прудам—с целью найти «око Гора». В этом покойному помогают Гор, его четыре сына и Тот. Они до­ставляют ладью, помогают в плавании, ищут «око». Фараон должен пере­плыть на восточную сторону неба, где рождаются боги, где растут две сикоморы—деревья жизни и бессмертия, где царь и сам возродится и взойдет   на ладью Ра.

Привожу выдержки из текстов указанных выше помещений всех пира­мид. Так, в пирамиде Неферкара первые от входа тексты начинаются в проходном зале между коридорами. На стенах этого зала читаем: «Раз­лилось озеро… Да перевезут отца Неферкара, да перевезут тебя на ту восточную сторону неба, где рождаются боги. Придет этот час завтра, придет этот час послезавтра, когда родится отец Неферкара там. Придет этот час завтра, придет этот час послезавтра, когда отец Неферкара зайдет и восстанет, как звезда на теле неба… О эти четыре бога, стоящие на ски­петрах неба»²². Не умер отец Неферкара смертью! Стал духом отец этот, духом»! (изреч. 556). «Уведи Неферкара с тобою, Гор! Перевези его, Тот,, на крыле твоем!… Неферкара не останется без ладьи, у Неферкара этого есть око Гора» (изреч. 566). «Приведена ему ладья скипетрами непогибающими… О Неферкара, не упадешь ты на землю, ибо схватил для себя Неферкара две сикоморы, которые на той стороне неба, которые перево­зят Неферкара и ставят его на этой восточной стороне неба» (изреч. 568; см» рядом конец изреч. 619).

Того же содержания первые от входа тексты, высеченные на стенах
проходного зала в пирамиде Меренра:

«Идешь ты к отцу, плывешь ты к Тинису, спешишь ты к Абидосу… служат тебе деревья «има», склоняет тебе главу дерево «небес» (изреч. 610). Затем следует заклятие против препятствий для вхождения Меренра в ладью Безграничного, дерево «матет» дает свои руки Меренра (изреч. 569), после чего читаем: «Боги Нижнего неба, непогибающие… опирающиеся на скипетры ваши… Мерен­ ра это четвертый ваш» (изреч. 570). «Поднялся Меренра в образе Вепуата Связаны канаты, соединены ладьи Меренра… О Тот… помести Меренра на конец крыла твоего» (изреч. 555).

В пирамиде Унаса тексты начинаются только при входе в зал между помещением для статуи и залом саркофага. На западной стене коридора перед этим средним помещением читаем: «Открываются двери неба… (изреч. 318). Унас выходит сегодня из разлива… Унас приносит зелень великому оку, которое живет в полях» (изреч. 317).

В пирамиде Тети начало исчезло, и видны только фрагменты одного» из  начальных   изречений.

Очень интересны первые от входа тексты в пирамиде Пепи (на стене-коридора перед входом в небольшой зал):

«Говорить слова: Привет тебе, Атум,- Привет тебе, Хепра… Привет тебе, око Гора, которое он украсил своими двумя, целыми руками! Не дает он тебе (оку) слугиатъся Западных, Не дает он тебе слугиатъся Восточных, Не дает он тебе слушаться Южных, Не дает он тебе слугиатъся Срединных, — Слушаешься ты Гора. Это он украсил тебя, он построил тебя, он основал тебя. Да сотворишь ты ему-все вещи, о которых он скажет тебе. В месте всяком, куда он пойдет. Да поднимешь ты для него потоки… Да поднимешь ты для него всякое дерево… Да поднимешь ты для него всякую жертву… Да поднимешь ты для него жертву «хенкетъ… Да поднимешь ты для него все вещт… (изреч. 587).

В последующих текстах проходного _зала пирамиды Пепи мы читаем, что «чудесный поток готов» для царя, что четыре бога, находящиеся на скипетрах, приносят ему ладью²³, что две сикиморы помогают царю пере­браться на желаемую   «восточную   часть неба» (изреч.  568).

Следовательно, содержание начала ритуала одинаково во всех пира­мидах.

Полное соответствие этому содержанию мы находим как раз в начале записи  ритуала «Мистерий Сенусерта   I»:

«Случилось… случилось, что (царская ладья) была сделана. Гор — это, который говорит (своим детям) о своем оке. Говорит Гор слова детям Гора: (принесите мне мое… око), чтобы оно отверзло пруд… Ладья «Отверзающая  пруды»  (сцена 1) ²⁴.

Таким образом мистерии начинаются с разговора Гора со своими деть­ми; Гор требует, чтобы было принесено его «око», так как оно «откроет пруд», после чего строится ладья, которая называется «Отверзающая пруды». В данном контексте под «оком» подразумевается, очевидно, приносимая детьми Гора ладья, поскольку в ритуале словами «око Гора», как известно, может быть названо любое приношение. В полном соответствии с этим и с только что цитированным текстом из пирамиды Пепи «око» (под которым и здесь явно подразумевается ладья) откры­вает для плавания царя потоки и озера и обеспечивает необходимые в этом плавании деревья, жертвы и вообще «все вещи». В «Мистериях» мы также видим, что на принесенную ладью по имени «Отверзающая пруды» ставятся затем восемь ритуальных сосудов и священные деревья (сцены 2 и 7)²⁵. Итак, и в «Т. п» и в «Мистериях» начало ритуалов сов­падает: и там и тут мы видим разлив, наполняющий водой пруды и потоки, через которые умерший царь должен переехать, чтобы достиг­нуть восточного берега неба, где рождаются боги и где возродится и он, видим деревья, которые помогают ему достичь этого берега. И там и тут заботится об этом Гор, роль которого исполняет молодой фараон, преемник умершего, и которому помогает Тот; и там и тут несут ладью четыре сына Гора. Из примечаний к «Мистериям» мы знаем, что роли сыновей Гора играли сыновья или внуки царя.

Очень показательно, что этих же четырех сыновей Гора мы встречаем опять-таки в начале обрядов заупокойного ритуала по данным как ро­списей гробниц вельмож, так и текстов «Libro dei   funeralii».

Ладьи, упоминаемые повсюду в начале ритуала, были нужны для того, чтобы везти внутренний деревянный саркофаг с мумией фараона. На росписях восточной стены гробницы Тутанхамона мы видим такое изображение ладьи, на которой под балдахином стоит царский сарко­фаг;  ладью  тянут за канаты семеры дворца,  которые при этом поют погребальную песнь²⁶.   С другой стороны, на ладье же везли и наос со статуей царя²⁷.

Напомню, что и ритуал мистерий Осириса в Абидосе также начи­нался с изготовления ладьи, на которой затем выносили статую или плащаницу Осириса²⁸. Ладьи применялись также и в начале за­упокойного ритуала вельмож для совершения обряда «поездки в Аби­дос», как это можно видеть на ряде росписей гробниц Среднего и Нового царств.

Думается, что не случайно в разобранной группе текстов из различ­ных пирамид упоминаются боги шакалы и волки, Вепуат или Анубис. Вспомним, что изображения этих божеств—«Открывателя путей» Вепуа-та, и защитника Осириса Анубиса²⁹ несли обычно именно в начале про­цессий.

Очень интересно, что среди вещей, найденных в гробнице Тутанхамона, мы встречаем ладьи³⁰, весла³¹, восемь ритуальных сосудов³², четы­ре скипетра³³, большую статую шакала Анубиса на носилках³⁴, статуи самого  фараона  и др.

Эти предметы кажутся как бы иллюстрациями к рассмотренным тек­стам и, несомненно, являлись необходимыми принадлежностями зау­покойной царской службы, во время совершения которой в гробнице Тутанхамона они, несомненно, и употреблялись.

Подведем итоги, к которым мы пришли, пытаясь установить содер­жание начала первого этапа ритуала пирамид, происходившего, как мы видели, в коридорах и проходном зале. Он состоял из обрядов, символи­зировавших плавание умершего царя по потокам потустороннего мира в поисках «ока Гора» —души «ба»; в этом плавании и поисках царю помо­гают четыре сына Гора,  сам Гор  и Тот.

Этот этап заупокойной царской службы, установленный нами по рас­смотренной группе «Т. п.», полностью соответствует выше изложенным обрядам начала египетского погребального ритуала, давно известного египтологам по  более поздним текстам и  изображениям.

За этими обрядами должно было следовать нахождение «ока» — души, для чего требовалось совершить заклание жертвенного животного или птицы, символизировавших собою бога Сета, поглотившего душу — «око». Указания о заклании такого животного или птицы—быка, газели, гуся — мы находим и в текстах, высеченных либо в конце коридоров перед входом в средний из трех основных зал пирамид, либо на стенах самого этого зала. Об овладении же в результате этой жертвы «оком» — душой говорят тексты, высеченные на стенах упомянутого зала. Так, в пирамиде Унаса при самом входе в этот зал на правой стене коридора читаем: «Назад ты, бык, который будет убит… Пади! Скользи!» (изреч. 314)³⁵. Аналогичный текст в пирамиде Пепи дает нам исключительно важный вариант: «На­зад, бык!… Голова твоя в руке Гора, хвост твой в руке Исиды» (изреч. 538). Мы узнаем т. о., что в акте заклания жертвенного быка в царском заупокойном ритуале пирамид участвовали лица, «изображавшие Гора и Исиду —факт, приобретающий особое значение при сопоставлении с ри­туалами Среднего и Нового царств. В «Мистериях Сенусерта I» в сцене заклания быка мы видим именно Гора и Исиду, причем первый вырывает из жертвы свое «око» («это Гор, который гневен и схватывает свое око, будучи в образе кобчика с широкой грудью»), а вторая шепчет быку те же слова: «это твоя губа сделала тебе это», (сцены 3—4), которые за­тем жрица, исполняющая роль Исиды, постоянно будет произносить и при аналогичных обрядах   Нового царства³⁶.

В пирамиде Неферкара мы видим указания на жертвенных животных также на стене коридора, перед входом в средний зал («вот гусь—приведи его, вот  бык—приведи его» — изреч. 521)³⁷.

Итак, «око Гора» найдено. Согласно позднейшим ритуалам следствием его нахождения было бы возвращение заключавшейся в нем души «ба» умершему царю и восхождение духа последнего на небо³⁸. И действитель­но, тексты, высеченные на стенах средних зал пирамид, говорят нам имен­но об этом. Так, на северной стене среднего зала пирамиды Неферкара мы читаем: «О Неферкара этот. Я пришел, я принес тебе око Гора… Ты— ба с ним, ты—сехем (сила) с ним, ты—yarn (мощь) с ним! Схватил ты белую корону с ним среди богов. Приходит Гор и ликует от приближения твоего» (изреч. 687). Этой же теме посвящены и изреч. 690 и 691.

Очень интересно указание на надевание белой короны умершим царем в момент овладения «оком» — душой. Как известно, в «Т. п.» белая корона равнозначна оку Гора³⁹, а с другой стороны, ее же мы видим в изображе­ниях на стенах гробницы Сети I на голове мумии царя в момент, когда изображающие Гора и Тота лица подходят к мумии, держа «найденное» ими око Гора⁴⁰  (рис. 7).

He имея возможности подробно останавливаться на анализе последую­щих текстов средних зал пирамид, ограничусь лишь указанием на совпа­дение их содержания с соответствующими местами ритуала «Мистерий Сенусерта I» и ежедневного  храмового   ритуала.

В «Мистериях Сенусерта I» после того, как бык=Сет был убит и Гор схватил свое «око» = душу умершего царя, происходят обряды, различно символизирующие смерть и воскресение победившего смерть царя: молотят полбу (смерть), ‘из которой делают хлеб (воскресение) и подносят его царю в виде того же «ока Гора» (сцена 5); ставят ветку дерева на ладью (символ Осириса, попирающего Сета), причем боги—дети Гора—говорят Сету: «ты не удалишься из-под того, кто больше тебя» (сцена 7); молотят ячмень (смерть) и наказывают молотящих животных (победа Осириса над Сетом—смертью) (сцена 9); головы убитых теленка и гуся, символизи­рующих Сета, подносят воздвигнутому символу Осириса—столбу «джед» (победа над смертью), причем Исида и Нефтида говорят детям Гора, т. е. царским родичам: «встаньте под упавшего!» (т. е. «поднимите царя!») (сцены 12—14). После этих действий ритуала приближается поединок Гора с Сетом (сцена 18), к которому мы вернемся позднее.

Обратимся вновь к текстам среднего зала пирамиды Неферкара. Здесь на входной, северной, стене после кратких гимнов-заклинаний, обращенных к богине неба Нут и другим богам с просьбой помочь царю в его восшествии на небо (изреч. 681—684), мы также читаем описания обря­дов, символизирующих победу царя над смертью и в ряде случаев абсо­лютно совпадающих с действиями, перечисленными в «Мистериях». Так, здесь строится лестница для восхождения царя на небо (изреч. 303—305), для царя жнут ячмень и полбу, «которыми угощается Неферкара этот вечно» (изреч. 685), царю приносят око Гора, он овладевает душой «ба» {изреч. 687), царские родичи, играющие роли детей Гора, связав лестницу, поднимают царя, который «удаляется от отвращения людского» (изреч. 688); этой же теме воскресения царя, овладевшего «оком Гора»—душой «ба», посвящены и остальные тексты северной стены (изреч. 679, 689, 690, 310, 691). На соседней, западной, стене мы находим и дальнейшие анало­гии к сценам «Мистерий», а именно—Исиду и Иефтиду, приветствующих царя (изреч. 474), и эпизод унижения Сета, который должен нести Оси­риса: «Грохочет небо, дрожит земля. Приходит Гор, появляется Тот. Поднимают они Осириса на боку его и ставят его пред обеими Эннеадами. «Запомни, о Сет, помести в сердце твоем слово это, которое сказал Геб, угрозу эту, которую сотворили боги против тебя… когда ты распростер Осириса на земле… Поднимает его Сет после того, как услышал он угрозу богов,   говоривших    об  отце    божественном»…   (изреч.   477).

Мы видим дальше и Тота, который точит нож, и отрубает головы и вырезает сердца «преступников», т. е. жертвенных животных, символи­зирующих врагов Осириса-царя. Как в «Мистериях», и здесь этими жерт­вами являются, очевидно, бык и гусь, ибо следующее за изречением 477 изречение 270 изображает умершего царя плывущим в ладье небесного перевозчика и не боящимся ни живых,  ни мертвых, ни гуся,   ни быка.

Не менее интересные и показательные результаты дает сопоставление рассмотренной группы текстов среднего зала пирамиды Неферкара с гла­вами 23—25 ежедневного храмового ритуала. Глава 23 говорит об овладе­нии «оком Гора» — душой: «О как удовлетворена ты душа живущая, пора­жающая врагов его. Вот душа твоя с тобою, образ (сехем) твой с тобою, ибо я принес тебе белую твою корону…»⁴¹. О значении белой короны в символике ока Гора—души я уже говорила. После этого идет глава 25⁴², которая называется «глава выхождения на лестницу», т. е. явно анало­гична изречениям 303—305 и 688 из пирамиды Неферкара, которые, как мы видели, тесно связаны с обрядами нахождения ока—души—белой короны и даже текстуально чрезвычайно близки, если не идентичны, главе 23 ежедневного ритуала. Не менее любопытно, что глава 27-а этого ритуала, в свою очередь, очень близка к текстам, написанным на стенах коридора, ведущего из среднего зала пирамиды Неферкара в зал саркофа­га⁴³.

Итак, в результате обрядов первой части ритуала дух царя может свободно взлетать на небо. Но тело его еще мертво. Об этом прямо гово­рит одно место уже цитированного изречения 305, где мы читаем, что при построении лестницы для восхождения духа царя на небо Ра говорит: «Возьмите руку его!..   Дух—к небу,  тело — к земле!…»

Задачей второй части ритуала являлось оживление этого остававшегося в земле тела.

Для уяснения этой второй части ритуала пирамид обратимся к текстам, высеченным на стенах последних зал, в которых помещался саркофаг с мумией царя.

Содержание этих текстов позволяет нам установить обряды, совершав­шиеся здесь жрецами. Это были основные заупокойные обряды, имевшие целью оживление умершего царя, обряды магической победы над Сетом— смертью, возвращение умершему сердца, отверзание его уст и очей, после чего наступала заключительная часть обряда — жертвенный пир, возлия­ние масел и возложение повязок и диадем на мумию (саркофаг? статую?). При этом в песнопениях утверждалось, что царь воскрес, обладает всеми своими физическими способностями и, облаченный в одеяние живого фараона, встречается со своими небесными родичами — богами, в том числе со своими супругами — богинями.

Необходимо заранее указать, что самая глубокая, западная, часть зала, где стоял саркофаг, уже своей отделкой выделяется как некое совершенно особое помещение: стены здесь облицованы алебастром и покрыты изображениями дверей, через которые царь может сообщаться с внешним миром. Соответственно с выделением этой части зала тексты, покрывающие южную и северную стены, также явно разделены на две части на каждой стене; тексты западных частей стен обращены навстречу текстам восточных их частей. Этот особый характер всей западной трети зала, как мы увидим ниже, объяснялся специальным назначением дан­ного помещения.

Тексты   зала саркофага наиболее полно сохранились в пирамиде Неферкара,    в  других  же  пирамидах  они  чрезвычайно  фрагментированы.

Сохранившиеся части надписей позволяют все же установить, что основ­ное содержание их было во всех пирамидах одинаковым.

Мы начнем наш обзор с южной стены пирамиды Неферкара, идя от изображения  двери  в западной ее части  к востоку.  Тексты этой стены-повреждены и местами сохранились только частично, однако Зете удалось, восстановить  большую   их  часть⁴⁴,    и  мы  видим,   что  ряд  этих текстов, посвящен победе Гора над Сетом и подчинению Сета Осирису, т. е. умер­шему царю. Об этом говорится в изречениях 222, 665, 267, особенно же ха­рактерно в этом отношении изречение 670, где мы читаем следующее: «От­крываются двери неба, открываются двери небес, когда появляются боги Пе, когда идут они к Осирису   Неферкара, на голос   плача Исиды,   на. вопль  Нефтиды, на рыдание этих двух благих о Великом, вышедшем из; Дуата. Души Пе беспокоятся о тебе, ударяют они ради тебя члены, бьют они; ради тебя руки свои, бьют они ради тебя ноги свои. Говорят они тебе, о Оси­рис — Неферкара, ты уходишь и приходишь, ты спишь и просыпаешься, ты умираешь и оживаешь! Встань! Посмотри, что сделал для тебя сын твой! Пробудись! Услышь, что Гор сотворил тебе! Поразил он тебе поразивше­го   тебя в образе быка, убил он для тебя убившего тебя в образе дикого быка,  связал он тебе связавшего тебя… Как прекрасно видеть, как упо-коительно смотреть—видеть Гера, когда дает он жизнь отцу своему, когда дает он радость Осирису пред богами западными. Исида обмывает тебя, Нефтида чистит тебя, великие сестры твои очищают плоть твою, соединяют члены твои, дают появиться очам твоим на челе твоем… Дети рожденного тобой подняли тебя—Хапи, Амсет,   Дуамутеф и Кебехсенуф, которые… умыли лицо твое, которые месяц оплакивали тебя, которые открыли  уста-твои   пальцами    своими   крепкими…   Пробуждается   бог,   встает   бог..,. Осирис Неферкара выходит из Геба!».

Тексты, касающиеся победы над Сетом, перемежаются гимнами и заклинаниями, имеющими целью укрепить тело Осириса (т. е. умершего царя) и как бы подготовить его к дальнейшим обрядам оживления. Так, в упомянутом уже выше изречении 665 утверждается что «для Неферкара собраны его кости и соединены члены». Изречением 537 умершего царя заклинают встать, овладеть телом, сесть на трон. Таково же назначение и изречения 267: «Твое сердце — твое, твои ноги—твои, твои руки—твои! …Встань!», после чего следует обращение к покоренному Сету: «Посторо­нись, ты, который не ведает примирения, чтобы Неферкара сел на свое место!» Стена заканчивается изречением358, из которого мы видим, что цар­ские «пелены развязаны», т. е. царь-Осирис подготовлен к совершению дальнейших  обрядов оживления тела.

Этим обрядам посвящены тексты восточной стены и тексты, занимаю­щие северную стену, начиная от изображений дверей около саркофага.

Тексты восточной стены говорят о том, .что Неферкара получает свое сердце (изреч. 595), что отверзты его очи (изреч. 357), что ему увеличен свет (изреч. 504), что отверзты его нос, рот и уши (изреч. 602). Эти тексты чередуются с призывами к царю восстать из мертвых (изреч. 596, 355), с перечислениями приносимых ему различных масел и жиров, одеяний и прочих жертв (изреч. 201—3, 418, 605, 637, 597 и т. д.), а также с заклятиями против голода и жажды. Каждая из приносимых царю жертв называется «оком Гора», и, следовательно, доставление их стало возмож­ным лишь в итоге предшествовавшей победы Гора над Сетом. Не случайно именно эта мысль подчеркивается и изречением 357, которое говорит о ликовании Гора, ибо он поразил Сета, вырвал у него свое око и дает теперь это око Осирису.

Тексты северной стены чрезвычайно важны, так как, с одной стороны, они относятся к основному обряду оживления тела—отверзанию и очи­щению уст (изреч. 12—22, 34—42, 45—49), а с другой стороны, они содер­жат подробный список приносимых жертв, которые теперь способен поедать оживленный царь, перечень облачений и диадем, которые возлага­ются на мумию (или статую?), а также перечисление совершаемых над ней возлияний, умащений и каждений (изреч. 23—34, 37—171). При этом передаются точные указания о количестве и сортах приносимых хлебов, палочек ладана или кружек вина и пива, а иногда и о том, сколько раз надо было повторять данное заклинание (изреч. 79—80). И здесь каждая жертва вновь называется оком Гора, отнятым от Сета, и тексты говорят о том, как Гор кладет око в руку Осириса (97—102), подчеркивают, что око—целее (31, 26—29), указывают, что Осирис его принял (29, 598), и даже приводят слова Гора, с которыми он обращался к отцу и которые, очевидно, произносил исполнявший роль Гора вновь вступивший на пре­стол фараон при поднесении жертвы мумии или статуе умершего царя: «О Осирис Неферкара, я—твой сын, я—Гор! Я пришел, я принес тебе очи Гора от тела его! Бери их!» (изреч. 106).

То, что обряды, отраженные в этих текстах, относятся именно к концу заупокойной службы, подтверждается аналогиями из позднейших ритуа­лов. Так, в конце заупокойного ритуала в росписях гробницы везиря XVIII дин. Рехмира и при этом как раз около таблицы жертв изображена сцена подъема статуи покойного везиря вельможами, изображающими детей Гора, причем жрец Гор говорит: «Осирис, начальник города, везирь Рехмира правогласный! Дал я тебе детей Гора под тебя, да несут они тебя, да будешь ты силен в них! Дети Гора… поспешите под отца вашего Осири­са Рехмира! Поднимите его!» (рис. 8)⁴⁵.   Такая же сцена подъема статуи умершего царя вельможами «детьми Гора» имеется в конце «Мистерий Сенусерта I», где она также предшествует заключительным жертвам и ритуальному пиру⁴⁶. А в надписях разобранной нами части северной сте­ны залы саркофага Неферкара и именно перед таблицей жертв в изречении 648 мы читаем: «Осирис Неферкара! Дал тебе Гор четырех этих детей своих, да будешь ты силен в них! Сказал он им: Поспешите под Не­феркара, поднимите его!» Перед нами, таким образом, текст, почти до­словно совпадающий с текстом Рехмира и, несомненно, тесно с ним ге­нетически связанный.

Далее, в конце ежедневного храмового ритуала мы встречаем очищение статуи бога ладаном и приношение ей повязок и корон⁴⁷, причем   совпа дают и сорта масел и благовоний, количество каждений и т. п. Очень примечательно, что почти в самом конце храмового ритуала мы встре­чаем даже буквальное текстуальное совпадение с надписями северной сте­ны зала саркофага Неферкара. Абсолютную чистоту фараона, после обря­дов умащения и очищения как бы вновь родившегося к новой жизни, тексты зала Неферкара выражают своеобразной строфой: «твои уста — уста молочного теленка в день его рождения» (изреч. 35). Совершенно тон же фразой характеризуется чистота статуи бога в итоге заключительных очищений храмового ритуала, когда жрец говорит: «твои уста—уста мо­лочного теленка в день, когда родила его мать его»⁴⁸. Ряд глав Книги Мертвых, относящихся к возложению на мумию амулетов и повязок, также стоит в конце свитков с этими текстами⁴⁹.

С другой стороны, в гробнице Тутанхамона мы находим и фактическое подтверждение совершения—обряда возлияния многих масел именно в конце обряда, уже при закрытии гробов. Вспомним, что внутренний гроб Тутанхамона был настолько залит маслами, что они, превратившись в те­чение столетий в твердую массу, прочно слепили внутренний, третий гроб Тутанхамона со вторым. Значение же этого обряда дают нам опять-таки тексты зала Неферкара: «приходит Гор, наполненный маслом, обнял он отца своего Осириса… О Неферкара, я пришел к тебе… Я тебя наполняю маслом, которое вышло из ока Гора, наполнись им! Соединяет оно твои кости и собирает тебе твои   члены»   (изреч.    637).

Обратимся теперь к текстам второй (левой) части северной стены зала саркофага Неферкара, написанным над изображениями двух входных дверей. Эти тексты относятся уже к совершенно иной теме—к появлению воскресшего фараона и его встречам с богами и в первую очередь с его небесной матерью—Нут: «Нут схватывает руку Неферкара, Нут творит путь для Неферкара» (изреч.-624). «О высокая!… Неферкара идет к тебе, да откроются ему эти (двери неба)!» (изреч. 272). Тексты явно характери­зуют Неферкара как воскресшего царя: «Неферкара—это Осирис, вышед­ший из ночи» (изреч. 624), он впервые получает теперь эпитет «живущий вечно» (изреч. 268, 372), о нем говорится, что «сон и усталость (т. е. смерть)— ото ужас и отврагцение для него» (изреч.  412).

Из дальнейших текстов над изображениями дверей на северной стене зала саркофага Неферкара видно, что Неферкара, сопутствуемый своим «ка» и очищенный Гором, встречается со своим небесным отцом (о том, кто этот отец,   мы скажем ниже):

«Гор берет его ( = царя) к себе, очищает его в озере Шакала, омывает «ка» этого Неферкара в озере Дуат⁵⁰, обтирает плоть «ка» этого Неферкара и его самого тем, что имеется у Ра в горизонте, что получает Ра, когда Обе Земли озаряются и он открывает лики богов. Он ( = Гор) приводит «ка» этого Неферкара и его самого к великому дворцу… Могуч этот Неферкара могуществом, не перебиты его руки… и его «ка» рядом с ним» (изреч. 268). «Приди в мире, Неферкара, говорит твой отец, приди в мире ты, говорит Ра» (изреч. 412, 726).

Подтверждением правильности нашего толкования разобранных групп текстов северной стены зала саркофага Неферкара дает нам сопоставление их с росписями северной же стены зала саркофага в гробнице Тутанха­мона⁵¹. Это сопоставление чрезвычайно важно, так как оно не только позволяет установить полную идентичность смысла данных текстов пира­миды Неферкара и росписей гробницы Тутанхамона, но и проливает свет на истолкование обоих памятников, так неожиданно взаимно объясняющих друг друга. В то же время это сопоставление вскрывает тесную связь обрядов царского погребения периодов Древнего и Нового царства.

Роспись северной стены зала саркофага в гробнице Тутанхамона состоит из трех сцен (рис.9). Справа изображена сцена отверзания уст мумии Тутанхамона его преемником Эйе. Следовательно, правая часть росписи полностью соответствует текстам правой же части стены зала Неферкара.

Центральную часть росписи Тутанхамона занимает сцена встречи гнившего в результате обряда отверзания уст Тутанхамона с богиней ба Нут. Здесь снова абсолютное совпадение с текстами Неферкара, причем замечательно, что и облики обоих царей идентичны даже в деталях.

Тутанхамон изображен в одеянии и головном уборе царя, в руках у него булава и посох, и точно таким же рисуют тексты и Неферкара: «Ты являешься в царском головном уборе, с посохом и булавой» (изреч. 412). Такой облик воскресшего царя вполне понятен и обычен, и еще Масперо в свое время указал, что до момента обряда отверзания уст умер­ший изображался в виде мумии, а после совершения этого обряда он уже представлялся в одежде живых, в своем обычном земном образе⁵².

В третьей и последней сцене разбираемой росписи Тутанхамона мы видим, что последнего обнимает Осирис; за Тутанхамоном стоит его «ка». Эта сцена снова чрезвычайно близка к текстам последней, левой, части стены Неферкара. И тут и там оживший фараон идет в сопровождении своего «ка» к приветствующему его богу: Тутанхамон—к Осирису, Нефер­кара—к своему отцу Ра. Наличие в «Т. п.» Ра там, где в гробнице царя Нового царства мы встречаем Осириса, не противоречит отождествлению значения обоих обрядов. В силу вполне возможных в течение многовеко­вого развития обряда теологических изменений Осирис мог появиться вместо Ра в данном разделе ритуала Нового царства. Думаю, что следы этой замены хорошо отражены в соответствующем тексте из гробницы Рехмира, где мы читаем: «твой отец Осирис принял тебя в свои объятия в имени своем Ра-Хорахте»⁵³. С другой стороны, возможно что более вни­мательное изучение изображений и текстов на стенах погребальных зал в гробницах фараонов Нового царства покажет нам и наличие встречи воскресшего царя с богом Ра. Так, на задней стене зала саркофага гроб­ницы Рамсеса IX над сценой воскресения царя мы видим две солнечные ладьи, в которых изображены встречи Рамсеса IX и Ра⁵⁴.

Обратимся к рассмотрению оставшихся текстов разбираемого нами зала саркофага Неферкара и аналогичных залов других пирамид. Тексты западной части стены этого зала пирамиды Неферкара, расположенные над изображением двух дверей, показывают нам образ воскресшего царя, его восхождение на небо и встречи с богами. Этому же посвящены и тексты западной стены, а также, видимо, и тексты западной части южной стены⁵⁵. Тексты западной стены дают нам заклятия против смерти (изреч. 432), обращение к богамспросьбойвстретить воскресшего фараона (изреч. 449, 428) и описание этих встреч (изреч. 446, 448, 438, 447), славословие ожив­шего царя, его матери Нут (изреч, 426—434), песнопение в честь самого воскресшего фараона, содержащее воспоминания о победе над Сетом, о торжестве Неферкара как итоге этой победы, об обрядах, давших Нефер-кара воскресение (изреч. 369, 447, 370, 450, 371, 451, 366, 367,621,369, 356, 622, 623, 422, 423, 442, 424, 437), причем приводятся даже слова Гора, произносившиеся им во время этих обрядов (изреч. 620). С.царем соединены и душа «ба» и дух «ка» (изреч. 424, 440). Как на северной стене, так и здесь воскресший царь показан в образе живого фараона, на нем царские одеяния и головные уборы, он держит скипетр и булаву (изреч. 432,  335, 453).

Показательно, что для характеристики образа ожившего царя тексты черпают сравнения из картин оживающей во время нильского разлива природы Египта. Царь уподобляется свежей воде (изреч. 423), он идет по зелени растений (изреч. 332). Для него пашут землю, ему готовят пищу—жертвы (изреч. 441). Оживший царь, естественно, нуждался в пище, и перечисляемые жертвы навеки обеспечивают его едой и питьем (изреч. 424).

Особенно же существенным является следующий за воскресением царя его брак с Исидой⁵⁶, о котором повествует изречение 366. Этот брак являет­ся, с одной стороны, высшим проявлением овладения царем всеми своими физическими способностями, а с другой стороны—ярким символом вос­кресения как зарождения новой жизни. Думается, что в тесную связь имен­но с этим моментом ритуала следует поставить и широко известные позд­ние изображения итифаллических мумий Осириса на смертном ложе, равно как и изображение Исиды в образе соколицы, зачинающей Гора от мерт­вого Осириса. С этим следует сопоставить и аналогичную по теме скульп­туру Каирского музея⁵⁷, и те строчки Парижского гимна Осирису, где про Исиду поется, что она — «сделавшая тень перьями ее, сотворившая ветер крыльями ее; ликуя, извлекла она брата своего; поднявшая усталость утомленного, приявшая семя его; сотворившая наследника ему…»⁵⁸

К истокам этой символики брака воскресшего фараона я еще вернусь ниже, сейчас же ограничусь указанием на то, что в свете привлеченного материала, несомненно, следует рассматривать и тот прошедший неза­меченным факт в описании Дерри деталей мумии Тутанхамона, из ко­торого видно, что тело фараона было запел енуто в полном соответствии с упомянутыми итифаллическими мумиями  Осириса⁵⁹.

Мы видели, таким образом, что на стенах той части зала, где в пира­мидах стоит саркофаг и которые как бы его с трех сторон окружают, высечены тексты, целиком относящиеся к совершившемуся воскресению царя. Иначе говоря, эти тексты показывают осуществление той цели, которой  посвящены  были  все обряды заупокойного царского ритуала.

Понятным становится и оформление этих стен: через изображенные на них двери воскресший царь направлялся на небо. Не даром мы встре­чаем здесь тексты, говорящие именно об открытии дверей (изреч. 272, 412), подобно тому как аналогичные тексты мы находили на дверях всех помещений пирамид. Не даром и верхняя часть западной стены пирамиды Унаса занята текстами заклятий против змей. Подобные заклятия мы видели на дверях других помещений, и они показывают нам, что двери, изо­браженные на стенах погребальных зал пирамид, мыслились как настоя­щие двери, через которые могли проникнуть змеи, скорпионы и иные враж­дебные царю существа.

Совершенно естественно, что ритуальное воскресение царя, о котором так явно говорят тексты западной части зала саркофага пирамиды Нефер-кара, могли быть только конечным этапом ритуала. К этому этапу последо­вательно подвели нас все предшествующие обряды, образовавшие звенья единой цепи и убедительно показавшие, что «Т. п.» при новом порядке чтения воспроизводят заупокойную царскую службу Древнего царства, записью которой они и являются.

Такое толкование, полностью подтвержденное расположением и оформ­лением самих помещений пирамид, подкрепляется и археологическими данными. Так, находка в пирамиде Унаса костей принесенного в жертву быка⁶⁰ и подлинных инструментов, употреблявшихся жрецами при обря­де отверзания уст⁶¹, показывает, что этот обряд фактически совершался внутри пирамид. С. другой стороны, предметы, найденные в гробницах фараонов Среднего и Нового царств и, несомненно, употреблявшиеся при заупокойной службе, иногда кажутся просто иллюстрациями к обрядам «Т. п.», настолько близки, очевидно, были погребальные царские обряды различных периодов.

Что «Т. п.» являются заупокойным царским ритуалом, практически совершавшимся от начала (поисков души) до конца (оживление тела), подтверждается и тем, что отмеченная мною тесная взаимосвязь идей ритуала «Т. п.» с планировкой и оформлением помещений самой усы­пальницы имеется и в тех немногих гробницах вельмож, на стенах которых были воспроизведены «Т. п.»⁶² и которые, пусть упрощенно и в меньших масштабах, все же воспроизводят планировку помещений пирамид.

Естественно, что расположение помещений гробницы или храма не может быть произвольным, оно всегда обусловлено требованиями ритуала, а поэтому близость планировок аналогичных по назначению культовых зданий заставляет предполагать и близость совершавшихся в них обрядов, а в случае различных дат подобных зданий—и генети­ческую зависимость позднейших памятников от более ранних. Исходя из этого,   я считаю,   что еще одним подтверждением правильности предложенного мною порядка чтения «Т. п.» может явиться сопоставление полученных выводов с данными, которые дает изучение гробниц фарао­нов Нового царства. Назначение отдельных помещений этих гробниц и содержание надписей и изображений на их стенах, с моей точки зре­ния, говорит о ритуале, который не только находится в общем соответ­ствии с ходом ритуала пирамид, но и является его дальнейшим разви­тием, причем сопоставление данных из царских гробниц Нового царства с данными пирамид чрезвычайно существенно для истолкования как той, так и другой группы памятников. Однако детальное сравнительное изучение  явится  делом  будущего.

Исследователи неоднократно отмечали, что гробницы фараонов Ново­го царства явно делятся на две части и по плану, и по содержанию над­писей и изображений. Первую часть составляют идущие от входа ко­ридоры, иногда пересекающие неширокий зал и в ряде случаев заканчи­вающиеся залом с колоннами⁶⁴. Тексты этих коридоров начинаются с так называемых «солнечных литаний», т. е. 75 обращений к различным ипостасям солнечного божества, причем, как указывают сценические при­мечания, эти обращения должны были читаться над 75 соответствующи­ми статуэтками, и, таким образом, несомненно, являлись ритуальными текстами. За литаниями следуют тексты и изображения так называе­мых «Книги Врат» и «Книги Амдуат», рисующие плавание солнечной ладьи по потусторонним заводям, связанные как с судьбой души умер­шего царя, так и с загробными странствованиями самого солнечного бога. Вторая часть гробницы часто уже самой планировкой отделяется от первой. Эта вторая часть состоит обычно также из коридоров (отсут­ствующих в меньших по размеру усыпальницах) и из двух обязатель­ных помещений — «зала ожиданий» и главного «золотого зала», где стоял саркофаг⁶⁵. Тексты и изображения этой части гробницы содержат ри­туал отверзания уст, отрицательную исповедь, ряд глав упомянутых книг, а иногда — краткую сводку всего содержания этих книг, перечни жертв, изобраятения воскресающего и воскресшего фараона, т. е. иными словами здесь отражен весь тот комплекс обрядов, которые мы установили выше по текстам зала саркофага пирамиды Неферкара. Судя по ряду данных, эта вторая часть гробницы царей Нового царства мыслилась как преисподняя. Об этом говорит и факт частого расположения ее ниже уровня первой части, и даже самое название спуска в нее, прямо назы­вавшегося Ра-Сетау⁶⁶,   т.  е.  именованием входа  в преисподнюю.

Деление гробниц фараонов Нового царства в принципе идентично делению внутренних помещений пирамид. И там, и здесь тексты и изоб­ражения на стенах первых от входа помещений отражают такие обряды заупокойного царского ритуала, которые имеют отношение к судьбе души умершего царя. И там, и здесь в последних, наиболее удален­ных от входа помещениях, предназначенных для хранения тела царя, тексты и изображения отразили ритуалы, имевшие целью воскресить это  тело.

Эти совпадения чрезвычайно важны, так как они подтверждают пра­вильность предложенного мною порядка чтения «Т. п.»: ведь о том, где следует искать начало изображений и текстов гробниц царей Нового царства, ни у кого сомнений нет, и общеизвестно, что они начинаются от входа усыпальницы и кончаются в последних ее помещениях. На это указывает и все содержание текстов и изображений этих гробниц. Это же подтверждается, между прочим, и названием коридоров на плане гробницы Рамсеса IV, дошедшем до нас на папирусе Туринского музея, где они названы, начиная от входа, первым, вторым, третьим и четвер­тым⁶⁷.

Отсюда следует неизбежный вывод о необходимости иного подхода к изучению книг позднего ритуала, содержание каждой из которых в целом следует сопоставлять с первоисточником, сохраненным нам на стенах пирамид в виде совокупности текстов каждой пирамиды в отдельности, начиная от входа и кончая залом саркофага. При этом условии они и ока­жутся тем якобы не дошедшим до нас подлинником древнейшего ритуала, позднейшие копии которого содержатся на стенах и потолках гробниц фараонов Нового царства и об отсутствии которого сожалеет в своей рабо­те А. Пьянков⁶⁸.

Думаю, что иначе должно будет строиться теперь и изучение «Книги Мертвых», сопоставлять многочисленные варианты которой как между собою, так и с «Т. п.», и с «Текстами саркофагов» следует по идеям, состав­ляющим содержание той или иной главы, а не исходя из установленной египтологами (а не египтянами) нумерации глав. Абсолютно прав был в свое время Масперо, когда он указывал, что в расположении глав «Книги Мертвых» гораздо больше закономерности, чем это считается, и что принцип этого расположения был совершенно ясен египтянам и станет ясен и египтологам, когда они сумеют, наконец, в нем разобраться⁶⁹. Но это тема, уже выходящая за рамки настоящей статьи.

Мы подвели краткие итоги по связи «Т. п.» с более поздними ритуала­ми. Следует остановиться также вкратце на вопросе о том, дает ли пред­ложенное мною в результате иного порядка чтения«Т. п.» их истолкова­ние что-либо новое для истолкования смысла всего царского заупокойного ритуала и истории его происхождения. Думаю, что на этот вопрос следует ответить положительно. Египтологи давно указывали, что в «Т. п.» отра­зилось слияние двух ритуалов — «осирического» и «солярного», причем строились всевозможные догадки о путях этого слияния, причины которого искали в механическом наслоении позднее появившихся в результате миграции культов на более ранние, причем позднейшим признавался «осирический» ритуал.

В действительности же дело обстоит иначе: перед нами ритуал, отра­зивший в себе представления, сложившиеся на различных этапах разви­тия религии древних обитателей долины Нила, причем древнейшими элементами его следует признать, с моей точки зрения, именно те, которые относятся к «осирическим», а правильнее сказать к хтоническим предста­влениям и обрядам. Вырастая из отдаленнейших погребальных обрядов доклассового общества, корни которых уходят в грубо-материальные представления о необходимости обеспечения загробного существования умершего едой и питьем, это древнейшее ядро будущего сложного ритуала еще не нуждалось в каком-либо комплексе специальных помещений, и весь ритуал ограничивался, вероятно, обрядами около простейшей моги­лы—ямы с углублением для тела в западной ее части. С развитием обще­ственной   жизни  развиваются и представления о потустороннем бытии человека, усложняются и обряды, которые должны были обеспечить наилучшие условия этого бытия, в свою очередь усложняется тип усыпаль­ницы в классовом обществе.

Археологические исследования показывают нам длинную линию развития от ямы с все углубляющейся западной частью через превращение последней (начиная со времени III династии) в отдельную комнату к определенному расположению внутренних помещений в мастаба и пирамидах, где в самой глубине (и при этом по-прежнему в западной части) отводится место для саркофага. Отсюда понятно, почему весь ритуал зала саркофага сводится, в сущности, к оживлению тела покойного царя, т. е. к обрядам, являвшимся прямыми пережитками древнейших грубо-материальных представлений о загробном блаженстве. Представления же о небесном местопребывании душ, развившиеся хотя и позднее, но также в отдаленные времена, выразили в себе те же идеи борьбы со смертью, но выразили их уже иными образами, соответственно иной стадии развития общества и иной стадии, следовательно, и челове­ческого мышления. Наслаиваясь на уже существовавшие обряды и как бы подчас их дублируя по значению, эти представления обусловили и новую мифологию, и новый заупокойный ритуал, в котором они, пропитав весь старый ритуал, ставший теперь вторым этапом всей службы, легли в основу вновь возникшего первого этапа этой службы. Новый ритуал обусловил и новое расположение помещений гробницы, необходимых для его отправления, и в постепенно сформировавшейся и закрепленной планировке коридоров и зал пирамид: первые из них (от входа) стали местом действий, отразивших в себе пребывание души на небе. В этой новой обрядности слились воедино хтонические и солярные представления о загробном бытии, и, несмотря на явное для нас стадиальное их различие, слияние это было обусловлено идентичностью основной идеи тех и других представлений — борьбы человека со смертью. Ра и Осирис, солнце и производительные силы земли и Нила—равно мыслились источниками жизни, и при этом не только для впервые рождающихся существ, но и источниками  «новой жизни» для   умерших и  «вновь возрождающихся».

Новые представления развивались постепенно, и обрядность, отражая эти новые представления, естественно, не могла начисто отмести старых. Напрасно стали бы мы поэтому предъявлять к египетскому заупокойному ритуалу в том виде, в каком он до нас дошел в итоге своего многовекового развития, требование о какой-то абсолютной выдержанности в рамках одного определенного культа. Столь обычные в египтологической литера­туре указания на «непоследовательность» египетской обрядности, на всю непонятную подчас для исследователя пестроту образовавших ее мифоло­гических комплексов — антиисторичны. «Т. п.»—не символ веры, не кате­хизис и не искусственно созданная богословская концепция, а ритуал богослужения, сложившийся в итоге многовекового развития религиоз­ных представлений и сохранивший на себе отпечатки пройденных в про­цессе этого развития различных ступеней мировосприятия древнейших обитателей нильской долины.

Думается, что при подобном подходе мы сумеем в конечном итоге пра­вильно воспринять этот важнейший источник наших сведений об истории развития религиозного мышления в древнем Египте. Настоящая статья ни в коей мере не претендует на исчерпывающее разрешение этой задачи⁷⁰, для чего требуется еще большой и кропотливый труд дальнейшего сравнительного изучения и самих «Т. п.», и иных разнообразнейших источников. Я попыталась лишь показать как тот путь, по которому, с моей точки зрения, должно идти это изучение, так и подход к последнему. Оно будет плодотворно только при условии постоянного учета конкретно­го назначения памятника и вырастающей отсюда его специфичности. Тогда исследователя не смутят кажущиеся повторения тех или иных возгласов, заклинаний или формул, неизбежно присущие любому ритуалу, и основ­ная мысль развития всего обряда в целом прояснится от начала до конца. Только таким образом подойдя к изучению памятника—во всей его слож­ной совокупности, на фоне породившей его конкретной исторической дей­ствительности, с учетом его подлинной функциональности, — мы сумеем его понять и оценить, ибо, как совершенно правильно писал Н. Я. Марр, «никакие отвлеченные теоретические знания не спасут ученого от риско­ванных утверждений, если он не будет считаться с живой средой интере­сующих его материалов».

 

---

Сноски

¹  Б.  А.   Тураев,  Египетская литература,   1920,  стр.  36.

²  Аналогичные тексты были недавно обнаружены и в пирамидах цариц VII
династии.

³ В результате этого изучения Зете удалось правильно понять ряд неясных тек­стов, так как неоднократно отмечавшаяся исследователями трудность языка и орфогра­фии «Т. п.» делает их перевод крайне нелегким, что видно не только по давно опубли­кованным переводам Масперо, но и по вышедшим после издания Зете переводам L. Spellers (Les Textes des Pyramides Egyptiennes, 2 т., Bruxelles, 1922—1924), которые страдают неточностями. Сам Зете не успел издать полного перевода «Т. п.», из которого были опубликованы только снабженные подробными комментариями переводы изрече­ний 213—582 (K. Sethe, Übersetzung und Kommentar zu den altägyptischen Pyrami­dentexte. Glückstadt—Hamburg, 1935—39). На русском языке «Т. п.» частично были переведены А. Л. Коцейовским («Тексты пирамид», т. I, «Записки Новороссийского университета, Историко-филологического факультета», т. 14, Одесса, 1918) (переведены изреч.   1—255).

⁴ Б. А. Т у р а е в,   История   древнего Востока, т. I, стр. 185—189.

⁵  J. H. Breasted, Development of Religion and Thought in Ancient Egypt,
London, 1926, стр. 93. Аналогичны и высказывания других египтологов, см.
напр. Kees,   Totenglauben., Lpz., 1926, стр. 14—15.

⁶ Moret в своей работе «Le Rituel du culte journalier divin», Paris, 1902, coбрал большой материал, показывающий, что в египетском ритуале двери храмовых помещений равно как и двери наосов со статуями богов и царей, символизировали звери неба или земли и при открывании их всегда читались молитвы об открытии дверей неба и т. п. (стр. 48 ел., 219, прим. 1). Отсюда ясно, что неизменное наличие на дверях пирамид текстов об отверзании небесных дверей имело совершенно конкрет­ное ритуальное  значение.

⁷ См., например, оформление дверей в гробнице Харемхеба, Th. Davis, The tombs of Harmhabi and Touânkhamanou, London, 1912, табл. XLII, XLIV, XLVII. LII, LVII, LVIII; в гробнице Сети I, Léfebnre, Le tombeau de Séti I, MMAFC. Paris, 1886, том II, часть 2, табл. IV, X; часть IV, табл. II, IV, VI, XI, а также в других гробницах.

⁸ Bénédite, Tombeau de la reine Thiti,   табл. V,   MMAFG,   Paris, 1889, т, V,

⁹ Schiaparelli,  Relazione sui lavori della Missione Archeologica Italiana in Egitto, v. I, Exploratione della «Valle della Regine», Torino, 1923, рис. 98.

¹⁰ Относительно павианообразного божества Бабаи или Баби см. «Состязания Гора и Сета» (Gardiner, The Chester Beatty Papyri, № 1, London, 1931, табл. Ill, 9—10). Гардинер, комментируя эпизод с дерзким поведением Бабаи по отношению к Ра, указывает, что это павиан (стр. 16, прим. 4), и ссылается на Руг. § 1349а, Рар.Turin, 118, Книгу Мертвых, 125 и Plut., De Iside,   49. 3 ете в переводах «Т. п.»,  комментируя § 502 а, считает Баби— «явным  стражем небесных дверей» («Obersetzungen», III, 4, стр. 345) и сопоставляет Руг. 419а, Кн. М. 17 Urk. V, 68, а также Руг. 1349а, Руг. 515/6 и Руг. 1310 а (там же, стр. 180).

¹¹Упоминания о павианах имеются и в соседних главах 313 и 320; другие рядом
расположенные главы—316,  321, 320—также содержат указания о стражах дверей.

¹² Bénédite, Tombeau de la reine Thiti, тaбл. III. См. также совершенно аналогичных павианов  на  скульптурной группе   из   коллекции  Биссинга,   времени XXV дин.; на группе имеется молитва о защите плоти покойного (B i s s i n g, Eine Affengruppe des Mantimehe aus Theben, AZ, 68 (1932), стр.  110—111).

¹³ L e f é b u r e,    ук.   соч.,  табл.   XXI.

¹⁴ Steindorff,   Die Grabkammer des Tutanchamun, ASAE, 38, табл. CXVII, CXVIII.

¹⁵ L e f é b u r e , ук.    соч., табл.    XXV.

¹⁶ В и с h e r,  Les textes des tombes de Thoutmosis III et d’Amenophis   II,   т. 1, стр.   2   и 5.

¹⁷ Wreszinski,   Das Buch vom Durchwandeln der Ewigkeit nach einer Stele im  Vatikan,   AZ,    45   (1908).

¹⁸ M o r e t, Le rituel du culte divin journalier en Egypte, Paris, 1902, стр. 33 ел.

¹⁹ K. S e t li e, Dramatische Texte zu altaegyptischen Mysterienspielen, II—Der iramatische Ramesseumpapyrus, Lpz., 1928.

²⁰ Länge-Schäfer, Grab-und Denksteine d. Mittl. Reiches, II, NN 20539 и 20538; S с h a f e r, Die Mysterien des Osiris in Abydos, Lpz., 1904, «Moharram Kamal, The Stela of Shpt ibrc in the Egyptian Museum», ASAE, 1938, стр. 266, сл., табл. XXXIV.

²¹ Moret, . ук.   соч.,   стр.   6.

²² Имеются в виду 4 сына Гора, культ которых связан с четырьмя странами света; дальше они часто именуются просто «скипетрами Неба».

²³ Из изреч. 541, 544 и   изреч. 573, § 1483 видно, что   эти четыре бога —сыновья Гора.

²⁴Sethe, Dram.  Texte,  II, стр.   103.

²⁵ S e t h e,   ук.   соч.,   стр.   106  и 124.

²⁶ Steindorff, Die Grabkammer    des   Tutanchamun,   ASAE,   38,    стр.   647,
табл.   CXV  и рис.   89.

²⁷ Sethe, ук. соч., табл. 2, 3, 5, 6 и т. д.

²⁸ Schäfer, Mysterien,  стр.   17,  22 ел.

²⁹ Там   же,   стр.» 21.

³⁰Carter,   Tutanchamun,  т.   Ill,  табл.   59—61.

³¹ Там же,  т.   II,  табл.   5.

³² Там же, т.   III,  табл.  71.

³³ Там  же, табл.  52. См. также статую Анубиса и фрагменты подобных   статуй
из гробницы Харемхеба (Davis, ук. соч., LXXXIV—LXXXYI).

³⁴ Там  же, табл.   2.

³⁵ Sethe, Übersetzungen, II, вып. 4, стр. 348.

³⁶ Schiaparelli, Libro dei funeralii, I, 85, ел.; 151 ел.; VI, 270 ел. Текст о жертвоприношении быка, находящийся на западной стене проходного зала у Пепи изреч. 580), не имеет отношения к убиению быка с целью найти око, что видно ив ясего контекста. Думаю, что здесь имеется в виду одно из жертвоприношений, совер­шавшихся раньше и с другими целями: как видно из росписей гробниц вельмож Нового царства, во время заупокойного ритуала было несколько жертвоприношений, имевших различные предназначения, не всегда еще для нас ясные.

³⁷ Жертвоприношение быка и гуся или теленка и гуся вообще имело огромное значение в египетском ритуале и носило специальное название жертвы «хенкет», см. S е t h e, Dfamatische Texte, II, стр. 148. Ниже мы увидим, как в дальнейшем жрец, игравший роль Тота, отрубает головы гуся и быка для совершения особого обряда. Думаю, что своеобразным отражением этой жертвы в египетской сказке явился извест­ный эпизод в папирусе Весткар, где волшебник Деди заставляет прирасти к тулови­щам гуся и быка их отрубленные головы.

³⁸ М о г е t, Rituel,   стр.   82  Сл.

³⁹ Там  же,   стр.   94—95.

⁴⁰ Lefébure, Le tombeau de I, Séti I, табл. XXIV.

⁴¹ М о г е t, Rituel,   стр.   93   ел.

⁴² Глава  24 является  вариантом  23-й.

⁴³ Тексты остальных стен средних зал, сохранившиеся далеко не полно во всех
пирамидах, также касаются восшествия духа царя на небо, где он превосходит силой
всех богов. В числе этих текстов на восточной стене двух самых древних пирамид Унаса
и Тети находится и знаменитый так называемый «Каннибальский гимн», в крайне
грубой,   примитивной форме показывающий превосходство царя над всеми богами.

⁴⁴ Pyramidentexte,   т.    III,   стр.   153   ел.

⁴⁵ V i г е у, Le tombeau de Rekhmara, MMAFC, t. V, табл. XXX и   XXV.

⁴⁶ Settle,   Dramatische Texte, II, стр. 221, сцена 37.

⁴⁷ М о г е t,    Rituel,   стр.   204   ел.

⁴⁸ Там   же,    стр.    207,   XXXV,   6.

⁴⁹ Budge,   The Book of the Dead, Papyrus of Ani, London, 1895, стр.   358—359.

⁵⁰ Озеро утреннего очищения, в   котором Ра после ночи очищает себя и   богов; v Sethe,   Obersetzungen,  II,  стр.   96.

⁵¹ S t e i n d о r f f,   ук, соч., табл. CXVII и рис. 90.

⁵² Maspero,   Histoire,   II,   стр.   520,    517.

⁵³ V i г е у,   Le  tombeau   de   Rechmara,   табл.   XXXVI.

⁵⁴Lefébure, Les hypogées royaux de Thebes, MMAPG, t. Ill, 1890, табл. 21

⁵⁵     Эти тексты были расположены в полном соответствии с находившимися напро -
тив них текстами западной части северной стены, т. е. были высечены над аналогич­
ными же изображениями дверей. К сожалению, от этих текстов у Неферкара сохра­
нились только фрагменты, содержащие упоминания о его встречах с Исидой и Нут,
в остальных же пирамидах не сохранилось ничего. Очень интересно, что на южной
стене гробницы Тутанхамона соответственно изображены встречи царя с Исидой
и  богиней Запада Аментет    (Steindorff,   ук.   соч.,  табл.   CXIX).

⁵⁶ Может  быть   также   и с  Нефтидой—см.   изреч.   628.

⁵⁷ М a s р е г о, Guide du visiteur au Musee du Caire, Le Caire, 1914, № 706, стр.
173—174,  рис.  51

⁵⁸ Le drain, Les monuments égyptiens de la Bibliotheque Nationale, Paris, стр.   21—28.

⁵⁹ Carter,  Tutanchamun,  II,  стр. 199.

⁶¹    М a s р е г о, La Pyramide du roi Ounas, Rec. Trav., t. Ill, стр. 178.

⁶² Там же,  т.   IV,  стр.   78.

⁶³    Гробницы: 1) хранителя царской печати Хорхотепа в Фивах (№ 314), времени
XI дин., см. Mas per о, Trois Annees de Fouilles, MMAFC, 136—186, табл. XI—
XVIII; 2) верховного жреца Птаха Сенусертанха в Лиште, времени Сенусерта I, см.
«Bulletin of the Metropolitan Museum of Art», Section II, November 1933; 3) чиновника
сокровищницы Саисе, в Дашуре, времени Аменемхета II, см. D е М о г g a n, Fouilles a   Dahchour,   1895,   стр.    77—85.

⁶⁴ См. планы царских гробниц Нового царства у Porter-Moss, Topographial   Bibliography,   т.I.

⁶⁵ В различных местах гробниц имелись также небольшие помещения для отдель­ных обрядов и для хранения предметов ритуала и личных вещей поп военного царя.

⁶⁶ Lefébure, Le tombeau de I, Séti I

⁶⁷ С а r te г    and Gardiner,   The tomb   of  Ramses   IV, and the Turin plan of a royal tomb, JEA, IV (1917), стр. 130 ел.

⁶⁸ A. Piankoff, Les differents Livres dans les tombes royales du Nouvel Empire, ASAB,    XL    (1940),  I,    стр.    283—289.

⁶⁹ M a s p e г о,    Le Livre des Morts (Etudes de Mythologie et d’Archéologie égyptionnes),   I,   стр.   383.

⁷⁰ Я вообще не касалась здесь ряда вопросов, связанных с изучением «Т. п.» (например, вопроса о сравнительном развитии текстов различных пирамид, связи их с той или иной местностью и др.).